Круглый год с литературой. Квартал второй

Отмечу весьма плодотворную работу писателя Виктора Некрасова. Его книги «Из дальних странствий возвратясь» (печаталась два года – 1979–1981 – в журнале «Время и мы»), повесть «Саперлипопет, или Если бы да кабы, да во рту росли грибы» (1983), наконец, «Маленькая печальная повесть» (1986) исключительно интересны и живописны. Уже после смерти писателя вышел его роман «Записки зеваки». Во Франции за заслуги в области литературы Виктор Некрасов стал кавалером Ордена искусств и литературы.

Скончался Виктор Платонович в Париже 3 сентября 1987 года.

Следует отметить заметки пасынка Некрасова Виктора Кондырева «Всё на свете, кроме шила и гвоздя: Воспоминания о Викторе Некрасове. Киев-Париж. 1972–1987». Они были изданы и у нас в 2011 году. Очень рекомендую. Написано с большой любовью к Виктору Платоновичу Некрасову, замечательному человеку, мужественному гражданину.

18 ИЮНЯ

С Варламом Тихоновичем Шаламовым, родившемся 18 июня 1907 года, меня познакомил в журнале «Юность» Олег Чухонцев. Это был 1965 год. Я внештатно работал в журнале «Семья и школа». И помогал ответственному секретарю журнала Петру Ильичу Гелозонии делать литературные страницы. С Петей Гелазонией мы оказались единомышленниками и быстро подружились. Петя горел желанием сделать журнал известным и потому жаждал заполучить в него хороших авторов. Главный редактор к Гелазонии благоволил. Поэтому одно время у меня оказалась такая возможность – печатать стихи и прозу авторов, которые тогда печатались в «Новом мире» и в «Юности» – лучших журналах того времени, или не печатались, но снискали известность у любителей литературы.

У Олега Чухонцева я стихи уже взял. Сейчас я попросил стихи у Варлама Тихоновича. Он отнёсся к моей просьбе очень серьёзно. Мы договорились, что он придёт со стихами ко мне домой.

Придя ко мне и усаживаясь, он улыбнулся и спросил: знаю ли я, чем знаменита типография, расположенная напротив моего дома. Я ответил: мне известно, что некогда она носила имя Бухарина и что нынешнее имя «Искра революции» она получила позже. (Сейчас дом, где она находилась, надстроили, и типографию из него вышвырнули.)

– В ней было напечатано завещание Ленина съезду, – сказал Шаламов. – С этого я начал мотать свой срок.

Оказалось, что, учась в МГУ на факультете права, Варлам Тихонович подрабатывал корректором и вычитывал в типографии гранки письма Ленина XIII съезду РКП(б), названного завещанием Ленина, потому что к открытию съезда в 1924 году Ленина уже не было в живых. Сталин добился, чтобы ленинское письмо было прочитано делегатами приватно. О публичном его обсуждении на съезде не упоминалось. Не было его и в опубликованных материалах съезда. Но перед XV съездом в ноябре 1927 года ленинское завещание напечатали в «Дискуссионном листке» – приложении к газете «Правда» и в бюллетене съезда ВКП(б). И то и другое было сделано вопреки решению XIII съезда: ленинского письма не публиковать. Репрессии последовали в год великого перелома, когда Сталин ломал хребет стране, – в 1929-м. Всех, так или иначе причастных к появлению письма, арестовали. Беспартийного Шаламова обвинили в участии в подпольной троцкистской группе и в распространении письма. Рассматривающее его дело Особое совещание при ОГПУ имело в то время право приговаривать к заключению в лагерь до трёх лет. Три года Шаламов и получил. Отбывал наказание в Вишерском лагере на Северном Урале.

В 1932-м Варлам Тихонович вернулся в Москву, работал в органах печати. Писал рассказы и стихи. Опубликовал свой первый рассказ «Три смерти доктора Аустино» в 1936 году в журнале «Октябрь».

Но в январе 1937 года он, уже имевший клеймо «троцкиста» был вновь арестован «за контрреволюционную троцкистскую деятельность», приговорён к пяти годам и послан на тяжелейшие работы в лагерь на Колыме. Лесоповал, прииски – всё это приводило к тому, что Шаламов неоднократно оказывался на больничной койке.

Во время войны заключённых не освобождали. Дела тех, у кого вышел срок, рассматривало опять-таки Особое совещание при НКВД (позже – в связи с переименованием ведомства – при МВД). 22 июня 1943 года Шаламов получает новый срок за «антисоветскую агитацию», выразившуюся в том, что в частном разговоре Шаламов назвал писателя-эмигранта Бунина классиком.

Но, как рассказывал Варлам Тихонович, ходить в троцкистах было неизмеримо опасней, чем в антисоветских агитаторах: никакой работы, кроме самой тяжёлой, троцкисты получить не могли.

А по новой статье заключённого могли послать и на более лёгкие работы, Этим воспользовался лагерный врач А.М. Пантюхов, с которым подружился Шаламов. По рекомендации Пантюхова Шаламов окончил восьмимесячные фельдшерские курсы и работал фельдшером в Центральной больнице для заключённых на левом берегу Колымы.