Кругосветное путешествие короля Соболя

Я вскочила. Лицо горело от оскорбления, словно он надавал мне пощечин. Мне захотелось плакать, но слезы высушил жар возмущения, которым пылало все мое существо.

Без сомнения, это были решающие мгновения в моей жизни. Именно в ту минуту я рассталась с детством и его наивными мечтаниями. В напряженной тишине крошечной хижины я увидела все: мою прошлую жизнь и жизнь будущую, необозримый ход существования, которое до сих пор я сводила к тесным рамкам семьи и замужества. В тот момент я и стала той, кем остаюсь до сегодняшнего дня.

– Вы лжете, друг мой, – сказала я, поворачиваясь к Августу, которого поразила произошедшая во мне перемена. – Вы лжете мне, а главное, вы лжете самому себе. Однако во многом вы правы.

Я сделала шаг вперед.

– Я люблю вас, Август, и вы тоже меня любите. Об этом вы не говорите. Но я в этом уверена. Не думаю, что вам уже случалось пережить подобную страсть. Вот почему вы не сумели ее распознать.

Я на мгновение замолкла, расхаживая вокруг Августа, который опять присел у свечей, и продолжила, словно размышляя вслух:

– И все же вы правы: я хотела, чтобы вы заплатили за нашу любовь слишком дорогую цену. Я решила, что добилась для вас свободы, а на самом деле собиралась заточить вас в невыносимой перспективе пошлого брака, душной жизни в тесных берегах.

Откуда брались эти слова, удивлявшие меня саму? Мне казалось, что я открываю неведомый континент, одновременно описывая его.

– Что касается вас, – снова заговорила я, – вы не говорите правды, возможно, потому, что сами ее не знаете.

Август приподнял брови.

– Я хочу сказать, что вы стремитесь к побегу не затем, чтобы занять подобающее место в стране, где вы родились.

– Не затем?

– Нет. Вы сами рассказывали мне, что, несмотря на многочисленные попытки, все там потеряли, а ваша государыня запретила вам туда возвращаться.

– Это верно. И что тогда?

Я подтянула тюк с мехами и пристроила его напротив Августа. Села и взяла его руки в свои.

– Тогда получается, что свободой вы называете неизвестность и вашим поприщем становится целый мир, со всем лучшим, если оно вам суждено, и всем худшим, если оно должно случиться. Я понимаю это и хочу, чтобы вы знали: мое самое горячее желание – увидеть, как к вам приходит это счастье. И разделить его с вами.

Я приблизила его руки к своему лицу и только тогда дала волю слезам.

– Почему вы не попросили меня последовать за вами? – сказала я меж двух всхлипов. – Я пойду за вами на край света.

Август плакал вместе со мной. Посмотрите на него сейчас, на этого большого дурня: он готов пролить слезу всякий раз, когда мы говорим о том трагическом и чудесном моменте.

– Никогда, – ответил он, – никогда я не осмелился бы предложить вам такое.

– Но когда любят по-настоящему, Август, то желают счастья любимому. Я предложила вам то, что еще вчера считала единственным выходом, обеспечивающим это счастье. Но теперь я вижу другой выход, принимаю его и даже желаю.

Мы встали и поцеловались с такой яростной страстью, какой еще никогда не испытывали.

Между нами не осталось ни недомолвок, ни условностей, которые до той поры мешали проявиться желанию и нежности. Осмелюсь ли я признаться, что там, на груде мехов, в хижине, лишенной минимальных удобств, я и стала настоящей женой Августа?

Мы еще долго лежали, сплетясь, и слушали царящую снаружи тишину. Нас наверняка искали, но никому не пришло в голову обнаружить нас в нашем укрытии. Обмениваясь любовными признаниями, мы обговорили наши будущие роли. Отныне я была полноправной участницей заговора и в этом качестве поклялась хранить тайну. Сначала все должно было оставаться без изменений, и мне предстояло занимать привычное место подле родителей. Я буду куда полезнее внутри форта, где смогу за всем наблюдать.

Я получила от Августа заверение, что Степанова не казнят. Раз уж я позволила себе играть жизнью несчастного, то как минимум обязана была ее сохранить.

Потом, расцеловавшись на прощание, мы с сожалением вынуждены были расстаться. Уже наступила ночь. Я тихонько вернулась в острог, Август пошел своей дорогой.

У себя в комнате, чтобы успокоить нервы, я взяла «Новую Элоизу». Это было странно. Роман, который я столько раз читала, вдруг заново открылся мне, приобретя совершенно иной смысл. Я представляла себе, как Элоиза, вместо того чтобы дожидаться возвращения Сен-Пре в Кларансе, бросается за ним в южные моря и переживает приключения, схожие с приключениями адмирала Ансона^[26], – книга с их описанием всегда лежала у Августа на столе. Мне казалось, что самые счастливые минуты ждали их на тех сказочных путях, неизведанных и переменчивых – во всем, кроме любви, которая никогда бы их не покинула.

VII

Заговор ссыльных – к моменту, когда Август к нему присоединился, – уже претерпел множество превратностей. Заговорщики разрабатывали один план за другим, но все они казались обреченными на неудачу.