Кругосветное путешествие короля Соболя

До сих пор нам удавалось превозмогать последствия того, что нас бросили на произвол судьбы. Конфликты с туземцами решались в основном политическими методами и привели лишь к нескольким стычкам. С секлавами все обстояло иначе: готовилась настоящая война. Я нес ответственность за воинские отряды, которые доверил мне министр. Их численность не доходила до трехсот человек из-за потерь от болезней и нескольких вооруженных столкновений. Чудо, что их доверие не поколебалось, ведь эти люди прекрасно видели, что обещанная помощь не приходит, а министерство не отвечает на мои прошения.

Сплоченная поддержка со стороны многих туземных вождей успокоила их, и я разделил свою армию на три крыла, смешав европейцев и мальгашей. Я даже научил обслуживать артиллерию мозамбикских рабов, которые творили чудеса. К этой армии, которой командовал я сам и мои заместители-французы, добавились туземные войска, прибывшие на подмогу во главе со своими вождями. Всего мы смогли выставить пятнадцать тысяч человек.

Секлавы населяли очень богатые земли со здоровым климатом. Она мягким уклоном спускалась к западному побережью, где обосновались арабы, пришедшие с Коморских и иных островов. Секлавы могли бы располагать гораздо большей армией, если бы жестокость их короля по имени Симанур не отвратила от него многих вождей.

Нам удавалось играть на этих расхождениях все предшествующие недели. Племена, жившие неподалеку от территории секлавов, присоединились к нам, как и правитель по имени Розай: он был свергнут с трона, обчищен до нитки нынешним королем и жаждал мести.

Час битвы приближался. Туземцы, давно уже не знавшие подобного объединения, устраивали шумные, веселые игрища. Мальгашская ночь переливалась множеством огней. Слышался бой барабанов, отовсюду доносились крики танцоров, смех и воинственные песни.

Утром назначенного дня мы загрузили войско и артиллерию в шлюпки и туземные лодки, которые сотнями выстроились на рейде Луисбурга. Сначала морем, а потом пешком по горным тропам мы добрались до первых лагерей секлавов.

Мы различали их внизу, еще не подозревающих о нависшей над ними опасности. Первой вступила в бой артиллерия, сея ужас среди наших врагов. Воины, не привыкшие к такому оружию, обратившись в бегство, распространяли слух о напавших на них демонах. Война была легкой, мы сметали все лагеря противника, встававшие на нашем пути. Секлавы тысячами сдавались нашему авангарду.

Когда я уже собирался отдать приказ продвигаться дальше, мне нанес визит вождь одного из племен по имени Тихенбато, который посчитал правильным оказать нам сопротивление и присоединиться к секлавам. Он явился с посланием от их короля, предлагавшего мир и договор о дружбе. Я сообщил о своих условиях. Переговоры начались, но главная цель была достигнута: война принесла нам победу.

Я вернулся в Луисбург, расставив посты по всей территории секлавов во избежание дальнейших враждебных действий.

Приехав, я нашел Афанасию уже на ногах, почти выздоровевшей и счастливой тем, что держит Шарля у груди. На смену тревоге последних недель пришло огромное счастье. Само небо, вновь ставшее лазурным и прозрачным, казалось, радовалось с нами. Мягкое тепло подсушивало землю, и было приятно посидеть в прохладной тени.

Мы стали хозяевами всего острова — и отнюдь не ценой жестокого господства. Между вождями всей территории установились прочные дружеские связи, и я не сомневался, что вскоре к нам присоединятся и секлавы. Никогда я не стремился превратить аборигенов в рабов, а с тех пор, как я начал делать все возможное, чтобы объединить их, а не разделить, между нами возникло доверие, доказательства которого они давали мне ежедневно.

Празднества, которые они устроили, чтобы отметить нашу общую победу, стали для них поводом не только выразить мне признательность, но и продемонстрировать привязанность. Рауль, Раффангур, Хиави и многие другие окружили меня как друзья, как братья. Кстати, я видел, что мои солдаты, служившие бок о бок с туземцами, испытывали к ним такие же теплые чувства.

Царила удивительная гармония. Но я опасался, что это взаимопонимание, уважение и братские чувства никогда не будут поняты хозяевами Французского острова или Бурбона.

Правители этих островов всегда рассматривали Мадагаскар как обширный запасник рабов, населенный примитивными и враждебными аборигенами. Именно по этой причине они не желали, чтобы там основали форт и тем более колонию. Я прекрасно понимал, что они вряд ли прислушаются к моим словам, решись я рассказать им о том, что мы тогда переживали. Возможно, у нас было бы больше шансов в Версале, где люди не так узколобы, а предрассудки не так укоренились?

Последовавшие дни были странными. По всей логике, они должны были быть отмечены нескончаемой радостью. На остров пришел мир. Вокруг нас были друзья. Афанасия разрешилась от бремени. Наш маленький Шарль купался в любви. Туземные женщины оспаривали друг у друга право держать его на руках или отгонять мошкару, обмахивая колыбельку банановыми листьями.