Кругосветное счастье

— Правильно, далеко не все мне ясно и теперь, — ответил я и продолжил рассказ: — И все же я надеялся получить виолончель по доброму согласию и вернуть старушке-соседке. Через несколько минут я окончательно понял, в котором футляре лежит виолончель, а который — пуст. Лиза опиралась футляром на асфальт, потому что держать на весу за ручку было тяжеловато. Герман покачивал и поигрывал пустым (очевидно?) футляром. Я объяснил девочке Лизе, что виолончель чужая, что я взял ее без спроса, поступив отвратительно, и теперь должен вернуть хозяйке, то есть соседке-старушке. Лиза посмотрела на меня с недоумением и страхом. Более того, она передала виолончель (в футляре) Герману и взяла у него пустой футляр: если я отниму, то не так жалко. Я вежливо и настойчиво попросил Германа отдать виолончель. К сожалению, по-хорошему не вышло. Вот тут-то я не выдержал и ударил Германа кулаком в лицо. Кровь начала хлестать с такой силой, что не помогли носовые платки и мы втроем помчались в травматологию.

— Наконец-то рассказ дошел до меня! — возликовал Вальтер-педиатр. — Все это выглядело отвратительно. Я искренне сожалел и до сих пор сожалею о том, что произошло около дома Лизы и ее сестры-близнеца.

— Хорошо, что вы, Владимир, хоть сейчас признаете, что сцена и ее последствия были безобразными, — умиротворенно сказал Герман. — Виолончель досталась, по праву, Лизе. Однако оставалась ее сестра-близнец Аня, которой тоже была обещана виолончель. Мой отец предполагал, что и второй инструмент находится где-то поблизости, то есть у владельцев первой виолончели, которую вы продали, а потом пытались отнять у Лизы.

— Неужели все это происходило на самом деле, а хулиган, пытавшийся отнять виолончель, это были вы, Владимир? — спросила Лиза.

— Я чувствовал себя отвратительно. Я готов был отдать даром все виолончели в придачу с футлярами за то, чтобы Герман и Лиза простили мой хулиганский поступок. В травматологии остановили кровотечение. Мы (теперь уже!) мирно возвращались к дому Лизы, стараясь не вспоминать о произошедшем. У подъезда Лизиного дома стояла Аня, девочка-близнец, с которой я ходил в кинотеатр «Великан» на французский кинофильм «Скандал в Клошмерле» и которая, в отличие от Лизы, чуть-чуть косила, что, впрочем, в сумерках не было заметно. Я не знал, чем загладить свою вину. Может быть, пригласить их всех в кино. Я чуть было не пригласил, но вспомнил, что потратил последние деньги на такси. Можно было попросить у мамы деньги на билеты в кино. Но мама (кстати или некстати!) уехала в дом отдыха на неделю и возвращалась только через несколько дней. Тогда я пригласил всю компанию (Германа, Лизу и Аню) к себе домой попить чаю с печеньем «8 Марта» и потанцевать под радиолу. У мамы в буфете хранилась (для гостей!) бутылочка вишневой наливки. Мы все выпили по рюмке, развеселились, и я рассказал про соседку-старушку, ее покойного брата-музыканта и виолончель. Герман слушал с горящими глазами.

«А не может оказаться, что у старушки хранится еще одна виолончель, в то время как старую она просто-напросто выкинула в кладовку как ненужный хлам, а Владимир продал ее моему отцу около комиссионного магазина?» — спросил Герман дрожащим от возбуждения голосом.

Музыка играла. Свет был полупотушен. Мы затеяли игру в бутылочку с непременными поцелуями, которыми так увлеклись, что не заметили, как Герман выскользнул из комнаты. Вначале никто из нас не удивился отсутствию Германа. Мы все отлучались из нашей комнаты в туалет. Наконец его отсутствие насторожило меня. Догадка мелькнула в моем воображении, разгоряченном танцами, поцелуями и вишневой наливкой. Я извинился перед девочками и вышел в коридор. Дверь в комнату старушки была прикрыта. Я постучался. Никто не ответил. Я повернул ручку и вошел. Комната была едва освещена лампой с оранжевым шелковым абажуром. В старинном кресле, откинувшись, полулежала моя соседка-старушка, обнимая виолончель. Перед креслом на коленях стоял Герман… «Выйдите, Владимир!» — вскричал Герман.

— Конечно, конечно! Какая романтическая история! — всплеснула руками профессорша, совсем в духе «Пиковой дамы!»

— Не знаю, как я догадался, что вторая виолончель должна быть в комнате соседки, но попытал счастья. Как раз до того, как Владимир вошел в комнату старухи, она готова была подарить мне виолончель. Не знаю, как мне удалось убедить ее, что инструмент будет в руках талантливой юной виолончелистки.

— Как же тебе удавалось убеждать меня все эти годы в своей исключительной порядочности? — вспыхнула Лиза.

— А что мне оставалось? Ведь я обещал отцу добыть инструмент для твоей сестры Ани, — ответил Герман, пропустив слова Лизы.

— Словом, Герману досталась виолончель. А через несколько дней Аня репетировала на новом инструменте. Все забыли о старушке-соседке. Правда, Герман приносил ей пару раз цветы и конфеты, а потом исчез. Я постепенно тоже забыл эту историю, которую вспомнил только теперь благодаря гостеприимству любезной Варвары.

— Постойте-постойте! — прервал разговор Вальтер. — Я припоминаю похожую историю, но с несколько измененным сюжетом!