Кругосветное счастье

Рая продолжала стоять посреди кухни, где завтракали хозяева. Каплер перестал жевать бейгл потому, что уставился на Раю. Она была особенно хороша в это утро. Разрумянилась с дороги. Рая ходила пешком, потому что у них с Федором была одна машина — старый «шевроле», на колесах которого было намотано двести тысяч миль. Разрумяненная, с прядкой черных волос, выбившихся из тугой косы, жгутом закрученной на затылке, в зеленой блузке, натянутой на тугие груди, в голубых джинсах, с азартом напяленных на крепкий зад, она показалась ему той самой мечтой, к которой он стремился всю жизнь. Он был порядочный человек и хороший семьянин. Он не позволял своему воображению разыгрываться при живой жене. Никаких там легкомысленных шоу-шмоу, кабаре-шмабаре с оголенными девочками, как это позволяли себе некоторые его приятели. Упаси Бог! Он и теперь не дошел бы до такого позора. Но эта Рая с ее милым еврейским лицом, тугой косой и женственной фигурой! Конечно, даже смотреть на нее с вожделением было нарушением одной из заповедей: «Не возжелай жену ближнего!» Да, он возжелал Раю. Жену русского Федора. Своего работника. Федор, его работник, это верно. Но почему он ближний? Он — дальний. Дальше не придумаешь. Русский, который даже не удосужился перейти в еврейство, женившись на Рае. Может быть, поэтому Бог обделил их детьми. Наверняка лоно этой прекрасной женщины создано для того, чтобы принять семя достойного еврейского мужчины.

«Нет, вовсе этот Федор не ближний. И никакого греха вожделеть Раю нет!» — решил Каплер и уверенно отпил большой глоток кофе со сливками из фаянсовой желтой чашки.

— …Жаркое с черносливом… Папа, папа, ты что, не слышишь? — прервала его мысли Рэчел, которая, оказывается, уже минут пять как фантазировала на тему субботнего обеда, который должна была приготовить Рая.

— О, Рэчел, доченька, я знаю, что я хочу! Я хотел этого, может быть, всю жизнь. С тех пор, как моя бабушка делала гифелте фиш для субботнего обеда. Я, да, хочу фаршированную рыбу, Рая!

— Проще простого, мистер Каплер, — ответила Рая и мягко улыбнулась.

— Так сделай нам фаршированную рыбу в память моей покойной бабушки. Чтобы рыба лежала на большом голубом блюде, вся в розовом от свеклы желе, такая сочная и желанная, как… — Он хотел сказать: «…Как ты, Рая», — но спохватился и начал искать подходящее сравнение. Однако, будучи далеким от мира искусств, не нашел ничего, что было бы достойно сравнения (не с рыбой, естественно, а с Раей), и смущенно замолчал.

— Сказано — сделано, мистер Каплер, я зафарширую карпа, — сказала Рая.

— Папа, ты что надумал?! Вся речная рыба всегда с костями! — возразила Рэчел, которой совсем не понравилась кокетливая улыбка русской и смущение отца.

— Я мелкие косточки выну. Фарш вокруг остова положу. Побольше свеклы, моркови, лука. И буду варить, варить, чтобы овощи и рыба вместе сок пустили, — терпеливо поясняла Рая. — Только вот вопрос: завезут ли сегодня карпа в русский магазин в Провиденсе или нет?

— Позвони туда, и дело с концом! — сказал Каплер.

— Еще рано. Они в девять открывают, — ответила Рая.

— А если не завезут? — спросил Каплер. Он прямо загорелся, так ему хотелось.

— Папа, я просто тебя не узнаю. Всегда такой уравновешенный, особенно в вопросах питания, — укоризненно покачала головой Рэчел.

Он мельком глянул на свою рассудительную дочку и, ухмыльнувшись, повторил вопрос:

— А что, если карпа не привезут в твой русский магазин?

— Можно Федю послать на озеро, — вырвалось и замерло в воздухе поспешное ее слово.

Но было поздно. Каплер ухватился за эту идею.