Круговерти

— Видите крайний свет? — подошла к ним комендантша. — Постучитесь туда, скажите — Дуся Пономарева прислала. Не забудете? Комендантша Дуся — они все знают. А завтра я договорюсь с начальством, и они вас расселят. Идите! А вы, землячки, айда к Аникею. Живет один, табуретки делает, пожилой дядька. Я бы к себе взяла, так у меня семейные. А у Аникея места хоть отбавляй.

— Приехали — и ни кола, ни двора, что ли? — спросил Михаил.

— Да не-ет! Квартиры есть на горе, рубленые, прямо возле леса. Двухэтажные… Построили, а рамы еще не вставили.

— Насчет заработка как?

— Да ничего-о, зарабатывают. Идем сюда, пониже спустимся…

У Аникея в щелях ставен темень черная, на двери висит замок с пушком снега. Будто никто здесь и не жил.

— Так вот же не везет! — вздохнула комендантша, постукивая носками валенок по доскам двери. — Никого… Это точно, в соседнее село подался. Ах ты, как некстати…

Смехи-потехи! Не опомнились от одной напасти — другая тут как тут. Толпа приезжих поднималась к дому Аникея, вытягиваясь в цепочку. Комендантша, быстро сообразив, бегом метнулась к ним, начала расспрашивать: что, почему? Оказалось, общежитие закрыто, хотя и мигает там свет: должно быть, не вернулись уехавшие за сотни километров лесорубы.

Беспокойной комендантше ничего не оставалось делать, только вести всех в нетопленую приезжую. («Одну ночку как-нибудь уж перебьются».) Михаил с девушкой тоже прибились к толпе, пошли не спеша, перетаптывая свеженаметанный снег.

Среди ночи явился молодой башкир, поприветствовал всех улыбкой. Заячья шапчонка придавила ему круглые выпирающие щеки.

— Кубань приехала? — повернулся к Михаилу.

— Угадал, — закивал тот и перебрался ближе к печке.

Рядом вповалку лежали семьи. Через тела спящих сновали мужчины с кружками, выходили курить.

Башкир стал рубить в комнате поленья и швырять их в печку. Раскосо улыбался, заводил белки.

— О-охо, Кубань, ту-ту-у. Пшеница, виноград…

Михаил улегся на живот — пора спать.

Не нашедшие себе места на полу просили лежачих сдвинуться, стояли с матрацами, не зная, куда их положить. Некоторые доставали тряпье из своих бездонных мешков и сумок, укладывали детей. Малыши задыхались от дыма, пугались стука топора и тянули вверх ручонки.

— Побольше кидай топки! Чего жалеешь? — приподнялся Михаил на локоть: он не мог заснуть.

— Ты — семья, я — семья, — говорил башкир рассудительно и не без лукавства, ломая щепы скрюченными пальцами. — Ты — командир, он — командир, мно-охо командиров…

— Люди устали с дороги. И пацанята вон пищат, замерзли, — твердил свое Михаил.

Печь разгорелась, стало дымно и душно. Раздался храп, сопенье простуженных носов. Михаил услышал, как в невидимом углу кто-то ногтями заскреб тело. Противно ему стало. Голова заныла, отяжелела чугуном. Неожиданно встретился взглядом с девушкой, которая была почти рядом. Приподнявшись на локоть, она всматривалась в него с какой-то болью и грустной нежностью.

Михаил покряхтел и встал, выбрался на скрипучее крыльцо.

В лунном сиянии открылась тайга. Отсюда до самого низа чернели вагоны на тоненьких рельсах, и слышно было, как гулко раскатывали бревна на нижнем складе. «Кукушка» вскрикнула и медленно стронула небольшие вагоны, потащила к лесу. Из трубы ее мягко зашелестел паровозный дым.

— Эх, какой Урал! — вслух подивился Михаил, оглядывая склоны дремучих лесистых гор. Они уходили вдаль темно-голубыми волнами, распространяя тишину. Он не сводил глаз с ярких звезд, которые так низко горели, что хотелось потрогать их руками.

— Такое в сказке бывает…

Это за спиной послышался девичий голос. Михаил и не заметил, как знакомая спутница вышла вслед за ним. Он оторопел от ее ласковых слов, не. удержался и взбодрил себя:

— На сани бы сейчас расписные да прокатиться! На тройке, а?!

— Красиво! — прошептала она и варежкой коснулась его. — Тебя как звать?

— Михаилом. А ты кто будешь?

— Роза… Из Казани. Я одна. А ты, Миха, один?

— Да вроде бы один приехал. Нет, вдвоем с тобой… в машине!..

6

Наталья быстро сложила зонтик, стряхнула брызги и ворвалась с улицы в помещение райсобеса.

За стеклами окошек бойко суетились инспектора — почти все женщины. Одна из них, еще девчонка, со вспухшими веками, неохотно принимала документы от посетителей, и Наталья поняла — не на ту ногу девушка встала. Хотела перейти к следующему окошку, где сидела миловидная женщина в просторной светлой блузе, но кто-то сбоку подсказал:

— Не туда, гражданочка. Передвиньтесь в это окошко.

Наталья порылась в сумке, вынула свернутые бумаги с печатями.

— Девушка! Послушайте, девушка! — обратилась она нетерпеливо к невыспавшейся девчонке.

— Взяли разрешение, отходите, не стойте, — объясняла та пожилой посетительнице, не замечая Натальи. — Бабушка, я же сказала и повторяю вам: надбавку к пенсии не начислим, у вас приусадебный участок свыше установленной нормы. Вы что, глухая?

Раздраженная инспекторша сдвинула бланки, и они попадали на пол. Старушка со вздохом нагнулась и стала подбирать.

Наталья протянула свои документы.

— Что? — неприветливо уставилась инспекторша.