Круговорот наших снов

— Еще что-нибудь добавишь? — уточняю со вздохом. Его рассказ почти ничего нам не дает. Какое-то время Найденов молчит. Потом неуверенно произносит:

— Еще я слышал его разговор. Случайно. Очень странный разговор.

— Давай подробней. Когда, с кем? О чем?

— Все тогда же. В последнюю нашу встречу. С кем, не знаю. А о чем… Он собирался что-то купить. Что-то дорогое. Думаю, незаконное.

— Оружие? — может, тот самый пистолет, что лежит у Юры в тайнике? Но про него он рассказывал года полтора назад. Матвей качает головой, подтверждая мои сомнения.

— Нет. Более тяжелое. Юрка упоминал про вес. Беспокоился.

— Откуда решил, что незаконное? — уточняет Кирилл.

— Было понятно по тому, как они говорили. Полунамеками. Используя клички.

— Вспоминай еще подробности. Надо понять, что это.

— Мне показалось, какой-то антиквариат. Не знаю, почему. Не спрашивайте.

— Собеседника Юра как-то называл? — это уже я интересуюсь.

— Да. Странно очень. Путник.

— Путник? Интересная кличка. Не слышал о такой, — хмурится Кирилл.

— Надо будет поспрашивать, — прикидываю я и смотрю на Найденова. — Это все?

— Все, — недовольно подтверждает.

— Ладно. Тогда прощаемся.

Я уже поднимаюсь из-за стола, когда он зовет:

— Ева… если узнаешь что-нибудь, позвони. Мне, правда, жаль Юрку. Он был хорошим человеком. И настоящим другом. И еще… прости!

— Проехали, — машу рукой и шагаю к выходу.

20

Домой снова едем в тишине. Первым делом отправляю отцу смс. Прошу разузнать о человеке с кличкой Путник. Потом отворачиваюсь к окну. Периодически чувствую на себе взгляд Кирилла. Он больше не делает вид, что меня здесь нет. И наконец говорит хмуро:

— Не обращай внимания на этого идиота. Похоже, он ревновал друга к тебе. Отсюда столько яда.

— Не обращаю, — вздыхаю я. — Уже привыкла. Люди не любят, когда кто-то позволяет себе больше других. И особенно, когда плюют на их мнение. Меня накрывает, только если дело касается близких. Хорошо, что с моими такого почти не случается. Мне повезло: они очень адекватные, — против воли улыбаюсь.

— Ты — хороший человек, — вдруг выдает Кирилл.

— Я? — смотрю на него с удивлением. И качаю головой. — Думаю, ты ошибаешься. Или выдаешь желаемое за действительное, — замолкаю на несколько секунд. И глухо говорю: — В чём-то Найденов прав. Я умею делать больно другим. Вполне сознательно.

— И себе? — тихо спрашивает мой спутник.

— И себе… — отвечаю эхом.

— Зачем?

— Затем, что так будет правильно. Чтобы избежать большей боли, — о чем мы сейчас говорим? О чем-то абстрактном или вполне конкретном? Не хочу анализировать. Не хочу разрушать это странное ощущение близости. Внутренней тишины и понимания. Глубокого. Соединяющего с другим человеком на уровне подсознания. И даже еще глубже.

— Понимаю, — мягко произносит Кирилл. — Но все же не стоит решать за других. Ты ведь больше всего ценишь свободу. Так не отбирай ее у меня. Я сам могу определить, что мне нужно. И чем готов пожертвовать, — говорит он уже совсем прямо.

— Дело не только в нас, — отзываюсь, раскрывая все карты. — Есть то, на что я не могу повлиять. Не могу изменить. Даже если очень хочу. Просто не знаю, как. Это всегда со мной. Другим я отдавала лишь часть себя. То, что могла. Им хватало. Но с тобой так не хочу. Не хочу! — повторяю громче. С прорывающейся злостью. Которую даже не пытаюсь скрыть.

Кирилл тянет ко мне руку. И на полпути останавливается. Бросает на меня нерешительный взгляд.

— Видишь? — тяжело вздыхаю. — Что нам с этим делать? Я же говорю: будет только хуже. Лучше забудь…

— Уже не смогу, — печально отвечает он. И после паузы все-таки спрашивает: — С Шустовым у тебя по-другому?

— Только с прикосновениями. Сама не знаю, почему. Но меня совсем к нему не тянет. Скорее, наоборот.

— Я не ревную, — глухо произносит Кирилл. — Ты говорила, что у вас ничего не будет. В прошлый раз получилось неожиданно. Сразу после тех наших поцелуев… Поэтому завелся. Но я верю тебе. Мы попробуем что-нибудь придумать, хорошо?

— Не знаю. Мне надо разобраться в себе. Не буду ничего обещать.

Паркуемся у моего дома. И молча смотрим друг на друга. Теперь между нами полная ясность. Но от этого только больнее. Не вижу нашего будущего. И не нахожу решения. Не уверена, что оно вообще есть. Мне жаль, что я втянула в это Кирилла. И его рикошетом задевает моими странностями. Бьет наотмашь. А он стоит и не отворачивается. Соглашается принять. Надеется, что мы сможем это переломить. Но все мои двадцать шесть лет говорят об обратном. Бесполезно закрывать на них глаза. Я устала.

***

Кирилл уезжает. Провожаю его взглядом. И осматриваюсь. Машины Глеба нет, но радоваться не спешу. Вряд ли он так просто отступится. Это не в его характере. Наверняка, придется попотеть, чтобы с ним развязаться. Разворачиваюсь и шагаю в подъезд. Поднимаюсь на лифте. На нашей лестничной клетке тихо. Мой сосед все еще на сборах. Достаю ключи. Слышу тихий шорох со стороны черного хода. Дергаюсь. Но обернуться не успеваю. Шею обхватывают чьи-то руки.