Круиз с покойником

— На ловца и зверь бежит, — одними губами прошептал он. — Вот кто все видит и все слышит, и сейчас мы с ней побеседуем. Как зовут старушку?

— Евгения Матвеевна. Но какая же она старушка? Ей небось еще и шестидесяти нет.

Впрочем, мадам Соламатина действительно выглядела неважно. Ожирение третьей степени, жуткая химия на обесцвеченных волосах и, что самое ужасное, — усы. Да-да, самые настоящие усы над верхней губой. И уж если выбирать, то лучше бы она их обесцветила, в смысле усы, а не жалкие свои перья на голове.

— Евгения Матвеевна! — Димка подождал, когда профессорша поравняется с нами и, пристроившись рядом, взял толстуху под локоток. — А какой романс вы приготовили к сегодняшнему вечеру? Вы любите Вертинского?

Евгения Матвеевна, польщенная Димкиным вниманием, остановилась и развернулась к нему всем своим широким корпусом.

— Муж обожает старинные романсы, — жеманно ответила она. — Может слушать их часами. А я — нет. Мне это как-то не нравится. Наверно, у меня нет слуха.

Услышав такое заявление, я внутренне хмыкнула. Это у нее-то нет слуха! Ну уж это вы, уважаемая Евгения Матвеевна, извините, врете. Слух у вас есть и очень даже хороший. Иначе как бы вы все время подслушивали?

Я слегка оттерла Димку плечом и вклинилась между ним и профессоршей.

— А давайте проверим, есть у вас слух или нет, — предложила я. — Вы ведь на нижнем этаже живете, ведь правда?

— Да, — ответила Соламатина, — на нижнем, там же, где и вы.

«Ну с профессоршей мы, кажется, в точку попали, — обрадовалась я. — Просто Шерлок Холмс в юбке. Все видит, все примечает, не то, что я, растяпа. До сих пор не выучила, кто где живет».

— Тогда помогите нам разрешить один вопрос.

— Какой?

Профессорша обрадовалась, что кто-то нуждается в ее помощи и всем своим видом выразила полную готовность ее оказать.

— Вы представляете, — начала я, — всю прошлую ночь кто-то беспрерывно ходил по коридору. И вот Дмитрий, — я указала на стоящего рядом Димку, — утверждает, будто бы это я ходила туда-сюда и не давала никому спать. Вы представляете?

Евгения Матвеевна усмехнулась.

— Представляю, тем более, что вы действительно два раза проходили по коридору. Наверно, ходили гулять со своей собачкой? Я слышала, как она поскуливала.

«Вот это слух! — восхитилась я. — Услышать сквозь гул двигателей (а на нижнем этаже постоянно стоит гул от их работы) ничтожное поскуливание Дульки — для этого особый талант нужен».

И судя по всему, мадам Соламатина этим талантом обладает.

Правда, почему она сказала, что я только дважды проходила по коридору? Если мне не изменяет память, я там мотылялась значительно больше. Сначала я действительно ходила выгуливать Дульку, потом ночью меня разбудила мама — лекарство для тети Вики потребовалось, потом я ходила к Димке за чаем... Почему же только дважды?

— Потом, правда, я приняла на ночь снотворное, — как бы подслушав мои мысли, пояснила Соламатина. — Я всегда пью на ночь снотворное. И вскоре уснула.

Я разочарованно вздохнула. Тогда понятно, отчего она не услышала моих дальнейших перемещений. Выпила снотворное и отрубилась. А жаль.

— Вот видишь, — повернулась я к Димке, — я только дважды прошла по коридору, да и то по уважительной причине — собаку гулять водила. А ты говоришь, что я всю ночь тебе спать не давала, как будто бы мне делать больше нечего.

Я выразительно посмотрела на Димку, призывая его не стоять молча столбом, а включиться в разговор и спросить у профессорши что-нибудь еще. Надо было аккуратненько выведать, что еще интересного слышала она прошлой ночью. Но профессорша сама пришла нам на помощь.

— После банкета все долго никак не могли угомониться, — сказала она. — Действительно ходили туда-сюда, туда-сюда — спать не давали. То у Кондраковых несколько раз дверь хлопала, то у аспирантки этой — Переверзевой... — При упоминании о Переверзевой Соламатина презрительно скривила губы. — Впрочем, что это я? — сама себя одернула профессорша. — Кому какое дело до того, кто к кому ходил в гости. Ведь правда?

Мадам решила изобразить из себя порядочность, хотя было совершенно очевидно, что ей чертовски хочется посплетничать. И действительно, что за радость подслушивать и подглядывать за всеми, если не с кем это обсудить? И я всецело была с ней солидарна. Не в том, разумеется, что надо сплетничать и подслушивать, а в том, что мне самой до чертиков хотелось узнать, кто же заходил в каюту Кондраковых.

— Да, вы, конечно же, правы, — кисло согласилась я, — но вот Дмитрий... — я снова попыталась перевести стрелки на Димку, — он утверждает, что это я не давала ему спать.

Профессорша лукаво посмотрела сначала на меня, потом на Димку и хихикнула.

— Ну что ж, это понятно, — сказала она. — Дело молодое. К тому же Дмитрий такой интересный мужчина... — Мадам покосилась в мою сторону и вдруг неожиданно подмигнула. — Понять можно...

Я не знала, что и ответить. Что это она, собственно, имеет в виду? На что это она намекает?

— Э-э… — промычала я. — Э-э-э... а что вы, собственно, имеете в виду?