Круиз с покойником

— Ты что, Марьяша, — вспыхнул он, — белены, что ли, объелась? Если бы у меня был с ней роман, стал бы я ее приглашать, когда мама здесь. Ты вообще в своем уме?

У меня несколько отлегло от сердца. Действительно, чего это я? Разве мог отец одновременно пригласить на день рождения жену, хоть и бывшую, и любовницу. У него было много недостатков и главный — чрезмерная любовь к женщинам. Но при всех своих недостатках отец никогда не забывал про такое понятие, как деликатность. И значит, либо старая сплетница Соламатина наврала, что слышала, как отец заходил к Аллочке, либо все-таки она ошиблась.

— Прости, пожалуйста, — я взяла отца под руку и пошла рядом вдоль борта яхты, — но Евгения Матвеевна сказала, что слышала, как той злополучной ночью, когда была убита Вероника, ты якобы заходил в каюту к Аллочке, но обнаружив там более молодого соперника... — Я осеклась и виновато посмотрела на отца. — Это Соламатина так сказала про соперника, — поспешно пояснила я, — не я. Так вот, обнаружив там... — я снова запнулась, — ... короче, она сказала, что ты ушел.

В другой ситуации, услышав про себя такие слова, отец начал бы сразу кричать, что старая сплетница все придумала, что не может у него быть никаких более молодых соперников или же перевел бы все в шутку. Но сегодня отец почему-то промолчал. И это меня насторожило. Что бы это могло значить? Почему отец стушевался? Неужели?..

От дикой, глупой, ужасной мысли, пришедшей мне в голову, мороз пополз по моей спине.

— Папа, — чуть не плача, пролепетала я и вцепилась в рукав его свитера, — скажи, где ты был той ночью?

Очевидно, у меня был такой несчастно-отчаянный вид, что отец даже испугался.

— Ты чего, Марьяшка? — он обнял меня за плечи. — Ты что реветь, что ли, вздумала?

Потом, видно, до него дошло, в чем я его подозреваю, и, опустив сразу руки, он с возмущением возопил:

— Ты что это про меня подумала, несчастная?! Что ты про меня подумала?! Что я?!..

Отец в нервах забегал передо мной по палубе, а я забегала вслед за ним, пытаясь оправдаться.

— Да ничего я не подумала. Что ты так раскипятился? Просто я пытаюсь восстановить картину той ночи.

— А ты что следователь? — Отец никак не мог успокоиться. — Тебя кто уполномочил?

Тут уже и мое терпение лопнуло, и я тоже заорала:

— А что ты, собственно, разорался?! Между прочим, жену твоего друга уби...

Не успела я докричать все, что хотела, как чья-то неделикатная рука бесцеремонно зажала мне рот.

Это оказался Климов. Сначала он немного подержал меня мертвой хваткой, пока я брыкалась и дергалась, потом отпустил и, обидно погрозив пальцем, тихо произнес:

— Вы почему это, барышня, тут так разорались? Зачем подробности следствия выбалтываете?

Климов не был, как обычно, наигранно учтив и подчеркнуто вежлив. Напротив, он был сердит. Но меня не испугали ни его недовольство, ни сердитость. Я обиделась за «барышню» и за «выбалтываете».

— У нас, знаете ли, здесь семейный разговор, — злобно отрезала я. — И попрошу вас в него не встревать.

Я снова ухватила отца за рукав и потащила за собой подальше от навязчивого секьюрити. Я не собиралась продолжать разговор в его присутствии.

Обескураженный моей неожиданной свирепостью Климов хмыкнул, но следом за нами не пошел и остался стоять на прежнем месте, искоса посматривая в нашу сторону.

— Так, значит, в ту ночь ты к Аллочке не заходил? — снова пристала я к отцу. — И вообще не ходил по нашему коридору? Выходит, она все врет, эта старая сплетница?

Отец опять промолчал и, более того, старался не смотреть мне в глаза.

Тут уж мне совсем стало нехорошо. Отчего он так изменился в лице? Даже если он и заходил к Аллочке, что в этом такого особенного? Будто бы я не знаю его любвеобильной натуры. Почему он скрывает сей факт?

— К Алле я действительно заходил, — тихо произнес отец, — вернее, не к ней, а к Кондракову. — Отец достал из кармана брюк носовой платок и вытер выступивший на лбу пот. — Просто я ошибся дверью и попал к Аллочке. Кстати, никакого молодого соперника, как ты говоришь, я там не видел. Врет все твоя Соламатина — она известная сплетница. Никогда бы ее не видеть, да вот только из-за профессора Соламатина, из-за Григория Ильича ее и терплю. Вот же дал бог жену!

— Ну ладно-ладно, — прервала я отца, — не отвлекайся. Жену ему не бог дал, а он ее сам выбрал. Короче, ты ошибся дверью. И что дальше?

— А дальше я хотел постучать в соседнюю дверь, но услышал, что Васька с Вероникой выясняют отношения, и не стал им мешать и ушел.

— А приходил зачем?

— Ну чтобы узнать, как там у них дела.

— Можно подумать, нельзя было это узнать по телефону. Ну хорошо, узнал. А зачем второй раз приходил? Соламатина сказала, что ты приходил дважды.

Отец снова вытер со лба пот и, повернувшись ко мне, с раздражением спросил:

— Я не понимаю, это что допрос?

Кажется, я действительно зашла слишком далеко. Но в данном случае мною двигали не любопытство и не следственный азарт, боже упаси. Просто я хотела убедиться, что отец в истории с этими убийствами был совершенно ни при чем.