Круиз с покойником

Евгения Матвеевна откровенно рассмеялась. Оказывается, она была не только сплетницей, но еще и порядочной язвой, и ей доставляло истинное наслаждение ставить людей в неловкое положение.

— Но вы же сами сказали, что всю ночь не давали спать своему другу, — хихикнула Евгения Матвеевна.

Профессорша скривила свои накрашенные ярко-красной помадой губы в плотоядную улыбку и уставилась на меня с нескрываемым ехидством. В ее небольших карих глазках-буравчиках плескалось удовольствие.

Я сразу же забыла про все, что хотела выведать у этой противной тетки, и собралась дать ей достойный отпор. С какой это стати всякие сплетницы будут про меня гадости придумывать?

Я уже открыла было рот, но Димка, зная мой характер и наперед предугадывая мои действия, как бы между прочим наступил мне на ногу.

— Вот вы, Евгения Матвеевна, — Димка не обратил никакого внимания на мой вопль, — сказали, что Марьяша два раза прошла по коридору. Так? — Профессорша согласно кивнула: — А я слышал, что по коридору ходили не два и не три раза, а гораздо больше. Просто вы к тому времени уже скорее всего спали. Да?

Димка любезно улыбался профессорше, и той явно было приятно внимание молодого и, как она сама выразилась, интересного мужчины. Профессорша кокетливым движением поправила свои пергидролевые кудельки и томно повела могучими плечами.

— Нет, ну что вы, — пропела она, — я уснула не сразу. Сначала почитала книгу, потом... — Евгения Матвеевна оглянулась по сторонам и, забыв про томность, сделала знак рукой, чтобы мы приблизились. — Потом я слышала, как к этой вертихвостке Переверзевой пришел этот бабник Кутузов. — Она понизила голос до театрального шепота. — Вы представляете?!

Мы с Димкой дружно кивнули. В принципе представить это было несложно. Молодой жизнелюбивый мужчина приходит на свидание к молодой красивой девушке. Что в этом такого особенного? А вот то, что у Кондраковых несколько раз дверь хлопала, как раз действительно интересно.

А Евгения Матвеевна, совершенно уже забывшись, начала сплетничать напропалую. Она с головой окунулась в свою родную стихию, а мы с Димкой, как отпетые сплетники, с горящими глазами ловили каждое ее слово.

— ...И только он пришел, только они открыли бутылку шампанского, — продолжала Соламатина, — как будто бы им на банкете мало было, и тут в дверь постучал наш главный институтский бабник — Самсонов...

Сердце у меня бухнуло и упало куда-то вниз. Отец-то чего, на ночь глядя, поперся к этой аспиранточке? Ему-то что там надо было? Впрочем, зная его наклонности, я вполне могла предположить, что ему там надо было. А старая сплетница меж тем, забыв в пылу рассказа, что перед ней стоит дочь того самого «главного институтского бабника Самсонова», продолжала вещать дальше.

— В общем, увидев, что плацдарм занят более молодым соперником, Самсонов удалился.

— А Кутузов? — спросил Димка.

— Тот, разумеется, остался. — Профессорша скорчила брезгливую гримасу. — И чего они все нашли в этой вертихвостке? Ни кожи, ни рожи.

«Ну конечно, — подумала я, — у тебя-то с кожей и особенно с рожей все, разумеется, в полном порядке».

— И что потом? — снова спросил Димка.

Профессорша закатила глазки.

— То самое! — Она выразительно повела бровями. — Сами понимаете. Вот уж кто действительно спать не давал, так эти двое. Пришлось даже двойную порцию снотворного пить, чтобы хоть как-то уснуть. — Евгения Матвеевна передернула могучими плечами. — Какое падение нравов!

Димка полностью был с ней согласен. Он, как китайский болванчик, послушно кивал головой и поддакивал. Мне же после всего услышанного Евгения Матвеевна стала еще менее симпатична и до чертиков захотелось сказать ей какую-нибудь гадость, но, как назло, ничего умного не приходило в голову.

— А снотворное после алкоголя, — не придумав ничего лучшего, сказала я, — пить нельзя. Это может привести к летальному исходу.

Я решила, что если не могу быстро придумать никакой гадости, то хотя бы напутаю противную тетку. Но результат оказался противоположным.

— Спасибо за заботу, — откликнулась Евгения Матвевна, — но я крепкая.

Я окинула стокилограммовую фигуру профессорши и мысленно с ней согласилась. Да, действительно: такую не убьешь, сама она не умрет. Это уж точно.

— И больше вы ничего не слышали? — спросил Димка.

— Ничего. А почему вас это так интересует?

Евгения Матвеевна почуяла, что неспроста мы задаем ей столько вопросов, и глазки ее загорелись любопытством.

«Ну вот, — испугалась я, — кажется, мы доспрашивались. Теперь эта заполошная корова заподозрит что-то неладное и будет с удвоенным рвением вынюхивать, что же произошло».

Надо было спешно что-то придумать, чтобы усыпить бдительность старой сплетницы.

— Ну что вы, Евгения Матвеевна, — вступила я в разговор, — ничего не произошло. Просто Дмитрию показалось, что господин Кутузов заходил не к Аллочке Переверзевой, а ко мне.

Я быстро дернула Димку сзади за рубашку и, изобразив оскорбленную невинность, смущенно потупилась. Пусть профессорша думает, что у нас с Димкой роман — впрочем, она это уже подумала — и он приревновал меня к Кутузову и устроил сцену ревности.