Круиз

В первую зиму он тосковал особенно сильно, можно сказать – места себе не находил. Днем изнурял себя прогулками по лесу на лыжах. Но так втянулся в это дело, что уставать перестал. Вечером готовил себе еду, но на это уходило все меньше и меньше времени. Пробовал слушать радио. Это чудо послевоенной техники, радиоприемник Родина, питающийся от термоэлектрического преобразователя, прикрепленного к керосиновой лампе, было известно ему с детства. Однако музыку по нему слушать было невозможно, а то, что выражалось словами, тоже звучало невыносимо. Противостояние Ельцина, Руцкого и Хасбулатова, правительства и парламента говорило о том, что к власти пришли люди, которым на судьбы страны глубоко наплевать. Но не ему, сбежавшему из столицы сюда, в лес, было судить их, оставшихся там и сражавшихся неизвестно с кем и за что. Так что приемник Олег Романович стал включать, только чтобы не потерять счет времени.

Проблема вечернего времяпрепровождения решилась случайно и очень удачно. Собираясь подложить в печку очередное полено, Олег Романович обратил внимание на его замысловатую форму. Наверное, это был кусок корня. Он отложил его в сторону. Потом взял в руки свой охотничий нож, снял с полена кору и начал неспешно подчеркивать лезвием естественный рисунок древесины. Увлекся так, что провозился с ним почти до утра. Через несколько дней постоянных трудов в руках Олега Романовича уже была примитивная деревянная скульптура. Он поставил ее на полку и тут же начал искать новое полено для следующей поделки. Понимая всю бесполезность своих трудов, он, тем не менее, продолжал каждый вечер колдовать над деревяшками, так что к весне у него скопилось десятка полтора удачных и не слишком поделок.

В последующие годы Олег Романович несколько видоизменил направленность своего деревянного творчества. Взамен уж совсем никому не нужных деревянных скульптур он стал делать декоративные элементы отделки дома, начиная от наличников снаружи и кончая подставками под свечи и керосиновые лампы, что весьма изумляло редких посетителей его жилища.

Правда, были дела и поважней. Во второе лето своего лесничества Олег Романович стал гораздо лучше различать следы присутствия своих лесных соседей, находить и прослеживать их тропы, места обитания, водопои. Вскоре он заметил, что многие тропы сходятся всего на нескольких водопоях. Пока обнаружилось всего пять водопоев. Четыре на ручье, вытекавшем из болота, и один на речке, ниже по течению впадения в нее того же ручья.

Лесные жители явно отдавали предпочтение болотному ручью. В то же время в мелких озерцах по краю болота водопоев не обнаруживалось вовсе. Значило это, разумеется, что болотная вода у зверей котировалась, только попав в ручей. Странно как-то. Появилась загадка, которую хотелось разгадать. Какой-никакой, а все же в жизни Олега Романовича появился смысл, и это его радовало.

Продолжая прослеживать и распутывать звериные тропы, Олег Романович заметил, что большинство из них, сходясь у водопоев, перекрещивались в одной точке, возле большой скалы, торчавшей в лесу, как сломанный зуб. Скала эта чьей-то рукой была нанесена на карту под названием «Медвежий камень». Значит, не он первый заметил особенности звериных предпочтений. Объяснить бы их теперь.

Решив понаблюдать за бойким лесным перекрестком, Олег Романович, в очередной раз уходя в лес, вооружился биноклем и оставил дома собаку, проводившую его обиженным лаем. От домика лесника до «Медвежьего камня» было километра три. Неспешного хода – минут сорок. Время для похода туда Олег Романович выбрал ближе к вечеру, как раз тогда, когда большинство лесных обитателей направляется на водопой. Метрах в двухстах от камня он облюбовал себе местечко под наблюдательный пункт и принялся ждать, не слишком таясь. За год постоянных прогулок по этому лесу где живности было по-настоящему много, он привык считать, что она, эта живность, занимается тем же самым, то есть изучает его самого, причем, делает это в сотни глаз и гораздо более тщательно, чем он сам. Они должны были привыкнуть к нему, перестать прятаться или, по крайней мере, перестать делать это уж слишком старательно. Что думали по этому поводу сами звери, сказать трудно, но наблюдение за камнем вскоре дало свои результаты.

Первой возле камня появилась белка. В бинокль было хорошо видно, как она, секунду покачавшись на конце еловой ветки, развернулась, промчалась по ней к стволу и мигом оказалась сначала на земле, а затем на верхушке скалы. Там она ненадолго задержалась, что-то быстро делая передними лапками, а потом поступила совсем не по беличьи, съехала с камня, как дети съезжают с ледяной горки. Она повторила этот трюк несколько раз и скрылась из вида. Еще несколько белок посетили камень в последующие пару часов, почти в точности повторяя действия первой гостьи. За ними на камне появилась ворона. Она провела там несколько минут, деловито вышагивая по его верхушке и что-то склевывая.