КРУК

И все по-французски. Кузьма, насколько поспевал, переводил спутникам. Менеджер молча упирался, но все же выкинул белый флаг и киоск открыл. Он продал «этим русским» четверо плавок и один купальник. После чего Вольф пошел стричься, потом долго мылся под душем. И вышел он собственно к термам совсем другим человеком, тихим и умиротворенным. Борода его округлилась и распушилась, тощие плечи расправились. Он стоял перед погружением в бурлящую голубым пламенем воду в глубокой задумчивости. Он не ожидал того, что увидел.

– Как Саваоф, еще не отделивший хляби от тверди, – сказал Блюхер Кузьме.

Долго, блаженно плавали они в шипучей воде под открытым ночным небом, среди елей, заваленных снегом. Только пар и почти горячая газировка в светящемся изнутри просторном бассейне отделяли их от заснеженного леса. Клубы пара, расступаясь, открывали им в вышине бездну со звездами и серпом луны. Хитроумные бурные течения разносили в разные концы бассейна Кузьму, Соню, Василия, Павла и Вольфа, их обдавали со дна, щекоча пятки, горячие и холодный струи, их лупили по шее и по бокам внезапные подводные и надводные души Шарко… Но главное, что запомнили четверо молодых, это порозовевшее лицо умученного родиной старика, плававшего с высоко поднятой седой головой.

– И отделил Господь твердь от хляби, посмотрел и сказал – это хорошо!.. – пробурчал Вольф, осторожно поднимаясь по шершавым каменным ступеням, ведущим из водной глубины на твердь. Поднявшись, он оглянулся и позвал остальных: – Не выпить ли нам пива, господа!..

В тот вечер Вольф научил их пить непроцеженное живое пиво, подсаливая край кружки.

На кончиках пальцев

На следующее утро, лежа на плече у Кузьмы, Соня думала не о Кузьме. И Кузьма думал не о Соне. Он это заметил и спросил:

– Ты где?

Она не ответила. Тогда он сказал:

– Может, позвоним Илоне? Раз она тебя ждет, возьмет трубку.

Соня дрогнула и все равно не ответила. Кузьма решил дождаться.

Дождался. Соня пошевелилась и вытащила из-под одеяла левую руку, растопырила пальцы и поднесла к его лицу. Он не понял и на всякий случай поцеловал каждый палец. Соня отняла руку и села. Она сама стала рассматривать пальцы и вдруг заплакала. Она всхлипывала, а Кузьма смотрел на ее трясущиеся плечи. Он сел рядом, обнял, попытался повернуть к себе ее мокрое лицо…

– Что? Что? Что?.. – спрашивал он.

– Мои мозо-оли!.. – в голос заревела Соня. – Они про-хооо-дят! Смооо-триии…

Он взял ее руку, повернул мокрой соленой ладошкой к себе, притянул поближе к глазам. Глянцевые, темные и глубокие шрамы на подушечках ее пальцев набухли и побелели… Он не сразу, но понял.

– Это из-за вчерашнего, из-за горячей газировки… Они распарились. Ну что ты ревешь! Это же только мозоли! А музыка твоя – с тобой!..

Соня отняла руку и замотала головою:

– Нет! Мууузыка – на кончиках пальцеф!

Слезы еще текли, но реветь в голос она перестала. Заикаться стала.

– М-музыка – ф н-них, в п-подушечках, на лефой руке должны быть м-мозоли от струн! Там м-музыка!

Кузьма схватил ее в охапку и поволок в ванну. Полез с нею вместе под душ, горячий-холодный, горячий-холодный. Выключил. Вытер сначала ее, потом себя.

Все утро после душа они говорили о том, как будут жить. Они ругались, мирились, целовались и снова ругались. Потом захотели есть и спустились вниз. В ресторане заканчивали завтракать незнакомые господа, оказывается, нагрянул целый автобус постояльцев. Кузьма и Соня молча выпили кофе с молоком и с круассанами, не наелись, но успокоились. На веранде появился знакомый усатый человек в белой курточке и белых перчатках.

– Привет, батоно Малхаз! – обрадовался Кузьма. – Наших не видели?

– Видел. Завтракали. Потом ушли в город, все трое. – Малхаз улыбнулся Соне. – Сегодня у нас полный шведский стол, есть что покушать. Посмотри, дорогая! Выбирай, что хочешь!

В углу веранды действительно стояли судки с горячим, блюда с салатами и с холодными закусками. Кузьма и Соня пошли выбирать. Он нашел жареную картошку с курицей и в качестве соуса от шеф-повара Малхаза ткемали. А Соня выбрала шпроты и тертую морковку со сметаной.

Ели молча, поглядывая друг на друга.

«Как же мы жить-то будем? – думал Кузьма. Думал и думал, пока очень вразумительно и окончательно сам себе не ответил: – Будем!»

В полдень Василий пошел искать Кузьму с Соней и нашел их в саду, они качались на качелях, уместившись рядышком на старой и толстой доске. Кузьма отталкивался длинными ногами, качели скрипели и уносили парочку в небеса.

– Надо же, помирились, – сказал Блюхер.

– Мы не ссорились, – ответил Кузьма из поднебесья и пролетел мимо Васи в другое поднебесье.

– Может, и не ссорились, но ругались на весь этаж, – вмешался с балкона Вольф. – Я слышал…

Когда качели взмыли вверх, так что Кузьма с Соней оказались напротив балкона, Вольф сказал:

– Соня, я тебя жду…

Он дождался нового взлета, чтобы спросить:

– Придешь?

Соня тут же затормозила полет качелей и убежала к Вольфу, не оглянувшись. Кузьма проводил ее задумчивым взглядом и спросил Васю:

– Куда с Вольфом ходили?