Крупная бойня

— Лучше было бы, чтобы ты в машине посидел. Мы сами справимся.

— В этом я не сомневаюсь, — широко улыбнулся я, — но мне надо себя зарекомендовать перед полковником с лучшей стороны. А то между нами какое-то недопонимание…

— Да, я это заметил, — кивнул Балакирев, — но подумал, что это межведомственное…

Он был приветлив и благожелательно ко мне настроен. К тому же в недавнем учебном бою оказался приятным соперником, с которым можно было бы даже подружиться. Мне, по крайней мере, всегда импонируют люди, которые умеют вести себя достойно после поражения. А это могут далеко не все, особенно из тех, кто заявлял себя сильным бойцом. Многие пытаются сослаться на какую-то старую травму или на нынешнюю боль в руке или в ноге и думают, что этим себя оправдывают. Но в настоящем, реальном бою кто будет вспоминать о какой-то боли, о какой-то застарелой травме! Мы с подполковником Балакиревым дрались как в реальном бою и остались довольны друг другом — и победитель, и побежденный. И отнеслись один к другому с уважением!

— Нет, виноват во всем, я думаю, племянник полковника.

— Ладно, это ваши внутренние вопросы. Что предполагаешь делать?

— Если дверь металлическая — сразу не войдешь. С боем надо, — предложил я обычный для спецназа ГРУ план действий. — А я один войду. Займите позицию в подъезде — этажом выше и этажом ниже. Только тихо. Потом я попробую войти. Представлюсь соседом снизу, скажу, что меня на кухне водой заливают… Шуметь буду, орать, в дверь руками и ногами колошматить… Должны запустить хотя бы для того, чтобы шум прекратить и кухню показать, что там сухо. Пока я буду смотреть, вы — к двери, а когда откроют — и в квартиру. Если открыто будет, сразу входите. С тем парнем, что с полиспастом, связь есть?

— Есть.

— Пусть вламывается, когда вы к двери подойдете, это отвлечет…

— Работаем… — легко согласился подполковник на такое распределение ролей.

Двум профессионалам всегда легче договориться, чем толпе дилетантов или начальников, которые в большинстве своем тоже дилетантами являются. Да еще дилетантами отпетыми, с гонором. Здесь никто никого не отговаривал, никто никого не предупреждал о сохранении осторожности. Профессионалы всегда о своей осторожности помнят сами.

Я отправился догонять бойцов группы, но успел услышать, как Балакирев сказал в микрофон:

— Двое остаются на втором этаже, двое поднимаются на четвертый. Подполковнику Кукушкину не мешать. Я сейчас буду…

Спецназовцы ФСБ, не знаю уж каким образом, открыли замок домофона и вошли в подъезд. На втором этаже я догнал только двоих. Значит, еще двое уже заняли позицию на четвертом, а работать нам предстояло на третьем.

— Квартира тридцать два, дверь с лестницы направо. Двухкомнатная, все окна выходят во двор, — предупредили меня.

Я посмотрел на номер на двери той квартиры, где я, грубо говоря, «проживал». Потрогал рукоятку пистолета в подмышечной кобуре — это уже традиция, — широко улыбнулся двум спецназовцам и подполковнику Балакиреву, уже догнавшему нас, сделал глубокие вдох-выдох, разлохматил волосы на голове, то есть привел их в поэтический беспорядок, соответствующий моменту, и поспешил работать, шагая через три ступеньки.

На звонок я стал давить нагло и требовательно. Не дождавшись ответа, хотя отчетливо слышал шаги — кто-то подошел к двери и выглянул в дверной «глазок», — я начал стучать в дверь кулаком.

Потом она же спросила:

— Что вам надо? Что за наглость такая!.. — послышался тихий женский голос.

— Вот, слава богу, есть живые! — громко сказал я. — Я сосед снизу. Под вами живу, только два дня назад въехал, начал ремонт делать, в кухне потолок побелил, а вы меня заливаете. Вся моя работа насмарку…

— Мы никого не заливаем. У нас все краны выключены, — ответила женщина.

— Вы что меня за дурака держите! Я сейчас полицию вызову и спецов из ЖЭКа, пусть проверяют. У меня на потолке лужа, под ней на столе лужа. Все сквозь перекрытие течет…

За дверью зашептались, после чего женщина ответила:

— Я сейчас гляну.

— Побыстрее только, а то совсем зальет…

Судя по звуку шагов, она ушла, но тут же вернулась:

— У нас все сухо. Наверное, по перекрытию откуда-то выше бежит. Перекрытия-то пустотные…

— Не может такого быть. Я сам строитель. Перекрытия всегда по уровню ставятся.

— Да запусти ты его, пусть сам посмотрит, — раздался за дверью демонстративно сонный мужской голос.

Зашевелился сначала один замок, за ним второй, потом открылась щеколда, и дверь распахнулась. Я шагнул за порог. В полутемной прихожей стоял мужчина, но это был не Боб, Виктора Вячеславовича Бобина я узнал бы сразу, хотя и этого я тоже узнал. Но женщину тридцати с небольшим лет, с испитым усталым лицом, я не знал. Из комнаты в прихожую выглядывал еще один человек, которого я тоже узнал. И он вышел в прихожую, похоже, интересуясь, что здесь происходит. Женщина повела меня на кухню. Мужчины двинулись за нами. Я сразу посмотрел на краны над раковиной. Краны были закрыты, но я наклонился и провел ладонью по трубам, не стекает ли по ним вода. Сухо. Тогда я присел и, задрав край линолеума, подсунул под него руку. Там тоже сухо.