Крупная бойня

— Ни грамма. Даже по праздникам…

— Это правильно. Я тоже не потребляю, — поддержал я лейтенанта в благом деле. — Ты бы вот еще и курить бросил…

Запах у курящего человека специфический. Я, например, его за несколько десятков метров чувствую. В спецназе это считается одной из самых плохих привычек, хуже, чем пристрастие к алкоголю, потому что в условиях боевой операции может выдать присутствие бойца некурящему противнику, а вместе с ним и его боевых товарищей, кстати, некурящих. Раньше я себе иногда позволял немного выпить. Это уже с возрастом сам себе запретил, понял, что спиртное ослабляет мышцы и, что особенно важно, расслабляет нервную систему. Сам человек этого не замечает, но исследования специалистов показывают потерю четвери реакции в течение трех-четырех дней, потерю скорости мышления и скорости движений. Замедляется существенно и восстановление организма после нагрузок. Значит, сильно страдает выносливость. Но если запах алкоголя проходит быстро — через 15 часов уже даже алкотестер не в состоянии определить наличие алкоголя в дыхании, то запах курящего выделяется, как говорят, через поры кожи и сохраняется долго. Впрочем, я привык обо всем судить по меркам офицера спецназа. Может быть, лейтенанту Сереже при его службе это и не суть важно.

— Я уже много раз пробовал бросить. Ничего не получается…

— Хочешь сказать, что ты характером в отца пошел? Воли нет?

— Есть воля. Я все равно брошу, — упрямо наклонил голову Холмогорский.

— А ты возьми и брось. Прямо сейчас. Дай себе слово и больше не кури. Слово офицера — это слово серьезное…

Лейтенант вытащил из кармана пачку сигарет, смял ее и выбросил в кусты. Я даже не стал настаивать на том, чтобы он отнес выброшенную пачку в урну. И без того это был ответственный шаг.

Мы прошли к подъезду, поднялись на второй этаж. Сережа открыл дверь своим ключом со связки. Сразу за дверью, услышав, видимо, шевеление ключа в замке, нас встретила пожилая сухощавая, со строгим лицом женщина. Внешне я бы подумал, что она старше меня лет на десять, хотя женщины обычно стареют раньше мужчин, особенно непьющих и некурящих.

— Глафира Павловна, — представилась женщина и протянула мне руку для знакомства.

— Подполковник Кукушкин, Виктор Вячеславович, — представился я встречно. — Редкое и красивое у вас имя.

Кисть руки у женщины была узкая, как у сына, такая же сухая и жилистая, но рукопожатие было более крепким, почти мужским, я бы даже сказал, волевым. Я как-то нечаянно для себя, хотя меня никто этому не учил, давно уже стал определять тип человека по его рукопожатию и обычно не ошибался.

— Спасибо, — сказала Глафира Павловна. — Я в молодости, признаться, даже стеснялась своего имени. И такое было. Оно мне казалось анахронизмом, из прошлых веков, и я обычно называла себя Галей. Меня так и муж звал, как я представилась ему при знакомстве. Только недавно осознала, что имя в самом деле почти самобытное… Хотя, к сожалению, почти забытое.

— Мама, мы по работе заехали, не до разговоров… — Лейтенант, мне показалось, стеснялся матери. Ему, должно быть, показалось, что она слишком много говорит, общаясь с малознакомым человеком. Может быть, она вообще имела такую привычку. Как бы то ни было, но Холмогорский, разувшись, сразу прошел в большую комнату, не забыв захватить прислоненный к стене пластиковый пакет. Я тоже разулся и двинулся за лейтенантом.

— Ну вот, а я, как Сережа позвонил, чай свежий заварила. В магазин за печеньем с курагой сбегала. Думала, чаю попьем, поговорим.

— В следующий раз, мама… — отозвался из комнаты лейтенант с непонятным мне раздражением. Видимо, Сережа привык общаться с матерью строго. С некоторыми людьми такой стиль общения может быть необходимым, но разговаривать так с родной матерью — это было выше моего понимания. Я просто был воспитан иначе. Да и моя мама не позволила бы так с ней разговаривать.

На потолке вместо люстры висела простая лампочка — провода были присоединены сразу к патрону, все как в моем деревенском доме. Но в углу стоял компьютерный столик, рядом с которым располагался большой торшер в три лампочки. Холмогорский торшер включил, скорее всего, ряди меня. Ему, видимо, всегда хватало только подсветки на столешнице, направляющей светодиодные лучи на выдвижную подставку для клавиатуры. Подсветка, как обычная настольная лампа, создавала «волшебный круг», который помогал сконцентрировать свое внимание на чем-то необходимом.

Подсветка и компьютер были уже включены, шла загрузка операционной системы. Лейтенант поставил стул для меня рядом со стандартным офисным креслом на колесиках, на который сел сам.

— Присаживайтесь, товарищ подполковник. Как, вы говорите, магазин называется?

Я назвал магазин.

— Да, правильно, мне Валентин Юрьевич говорил.

— Продавца-консультанта зовут Владимир. К сожалению, на его бейджике[15] фамилия не была указана, только имя и должность.