Крупная бойня

Холмогорский уступил мне место перед монитором. В офисное кресло я садился с осторожностью, памятуя, что даже под моим относительно невеликим весом в пору моей штабной службы у моего кресла, как и у кресел других штабных офицеров, отваливались колесики или, что тоже часто случалось, начинало расшатываться сиденье. Однако с креслом я справился и принялся читать. Владимир Климкин оказался местным уроженцем, двадцати четырех лет от роду. Здесь же, в областном центре, окончил школу, а потом не набрал необходимых баллов для поступления в институт и ушел служить в воздушно-десантные войска. Служил в Псковской дивизии ВДВ. После полугода срочной службы сначала заключил контракт, потом, когда срок первого контракта иссяк, заключил повторный контракт, который был досрочно расторгнут. Причины расторжения контракта в автобиографии не указывались. Но я, как отставной военный, прекрасно знал, что разрыв контракта осуществляется либо по инициативе военнослужащего, что бывает крайне редко и в каких-то особенных чрезвычайных обстоятельствах, либо это происходит по инициативе командования в том случае, если контрактник систематически нарушает воинскую дисциплину или виновен в еще каких-то проступках, за которые не предусмотрено уголовное преследование. Но в автобиографии ничего об этом сказано не было. Однако было сказано о том, что еще в школе Владимир увлекался боевым самбо, был даже призером первенства России среди юношей, потом и молодежи, а во время службы в армии был вице-чемпионом вооруженных сил. Сразу после разрыва контракта с армией Владимир Климкин попытался выступать как профессиональный боец в каком-то малоизвестном промоушене[16] по смешанным единоборствам, но два досрочных поражения в двух проведенных поединках привели к его увольнению из промоушена. И тогда он решил стать продавцом-консультантом, резко изменив стиль и уровень жизни.

— Лейтенант… — позвал я Холмогорского. — Сможешь поискать причину расторжения контракта Климкина в Псковской дивизии ВДВ и причину его увольнения из магазина!

— В дивизии должна быть мощная система защиты, но я попробую ее обойти. Обычно у меня это получается. А с магазином все просто. Там защита стоит только на финансовых и вообще разных бухгалтерских документах. Остальное все защищено только от вирусов. Пару минут, и с магазином разберемся.

Сережа снова сел за компьютер и скоро подозвал меня:

— Вот докладная записка начальника смены. Ученица кассира ошиблась, выдавая сдачу, за что покупатель ударил ее по лицу. Климкин, находившийся рядом, попросту избил покупателя. Покупатель не стал писать заявление в полицию, поскольку он считается инициатором драки. И вообще, судя по докладной записке, это какой-то весь татуированный уголовник. Но Климкину он пообещал разобраться с ним прямо при полицейских, которых вызвали другие покупатели. В результате инцидента уволены и ученица кассира, и ученик продавца-консультанта. А покупателю принесены извинения. Магазину скандалы не нужны, в полиции это знают, потому и отнеслись к инциденту так лояльно. Это уже мое мнение. Это в документах не отражено. Сейчас поищу в Псковской дивизии…

— Не надо, — остановил я его. — Наверняка тоже какая-нибудь драка…

— Как хотите…

— Теперь попроси Глафиру Павловну приготовить чай, попьем, чтобы человека не обижать, и я поеду.

Глафира Павловна в самом деле оказалась очень разговорчивым человеком, хотя и достаточно серьезным, с моральной точки зрения. За кухонным столом она умудрилась за десять минут рассказать всю свою жизнь. Когда-то была очень строгой, как она сама считала, школьной учительницей. Но с учителями она разговаривать не любила, с детьми разговаривать было, по сути дела, не о чем, и она, как я понял, по полной программе отрывалась дома, разговаривая с мужем, а после его смерти с сыновьями, чем обоих сильно утомляла. Но они терпели, как и отец. А когда вышла на пенсию, разговаривать вообще стало не с кем. Соседи все люди занятые, пожилых в доме мало, да и те все время внуками заняты.

— Вот и выплескиваю всю свою разговорную энергию на Сережу. А он терпит, не огрызается.

Мне показалось, что она идеализирует сына. Если уж он, как она говорит, «не огрызается», тогда я могу себе представить, что такое в ее понимании «огрызаться»…

Но я, к сожалению, даже таким терпением, как у Сережи, не отличаюсь. Конечно, у меня был другой уровень терпения. Я, например, умел без движений сутками сидеть в засаде, дожидаясь врага, но женская разговорчивость меня полностью выбивала из колеи. Может быть, потому я так и ценил Тамару, что она, как и я, говорила мало. И потому, торопливо допив вторую чашку чая, я стал прощаться, ни в какую не поддаваясь на уговоры посидеть еще хотя бы «минут двадцать». Честно говоря, просто такой пытки для своих ушей не желал. Выйдя из квартиры, я спустился по лестнице, сел в машину и вытащил трубку «БлекБерри».

— Товарищ полковник, мы с лейтенантом работу закончили.

— Отлично. И как успехи?

— Как в сказке. Обстоятельства на нас работают…