Крупная бойня

Поскольку драться мне предстояло с почти профессиональным бойцом, к тому же прошедшим школу ВДВ, то есть человеком, обученным боевым искусствам, я решил, что то или другое может мне сгодиться. Надев куртку, я сходил на кухню, взял коробку с гримом и вернулся в ванную комнату к зеркалу. Для начала несколькими штрихами, нанесенными с помощью ватных палочек, обмакнув их в гримерную пасту, углубил уже существующие на моем лице морщины. Лицо сразу приобрело жесткое, почти хищническое выражение, чего я в принципе и добивался. Особенно это стало заметно, когда я провел две линии в складках над верхней губой — от носа до уголков рта. Приклеил на щеку ближе к скуле достаточно большой, около двух с половиной сантиметров длиной, пластиковый шрам, ярко краснеющий в зеркале. После чего с помощью специального лака сморщил кожу лица, создав целую сеть новых морщин. Больше всего их удалось собрать во внешних уголках глаз и на шее. Шея, как правило, всегда выдает возраст. Вообще состарить лицо гораздо проще, чем омолодить. Лучше всего это делает, конечно, природа, но помощь ей обычно бывает эффективной. По крайней мере, создает значительный эффект старения. Я остался своей работой доволен. После чего, некоторое время подумав, попросил лейтенанта Сережу, если у него есть, принести мне химический карандаш. Сережа обратился к матери. У Глафиры Павловны такой карандаш был, и я принялся рисовать, время от времени засовывая карандаш под струю воды, на руках татуировки с тюремной символикой. Художник я неумелый, но кто сказал, что на «зоне» сидят одни профессиональные художники! Химический карандаш дает сначала рисунок более-менее четкий, который потом расплывается, а когда подсыхает, выглядит старой татуировкой. Размывы карандаша я потом легко убрал ватной палочкой, которых в наборе для грима хватало с избытком. Работу я завершил за полчаса. После чего, сильно ссутулившись, позвал Сережу. Он вошел в ванную комнату, я обернулся и увидел, как у лейтенанта вытянулось лицо. Холмогорский явно с трудом узнал меня.

— Оцени, Сережа, старания… — потребовал я.

— Выражаясь языком мамы, на «пять с плюсом». Сказал бы кто, не поверил бы. На мой взгляд, лет пятнадцать вы себе набавили… И без бородки… Совсем другой человек… Я бы сказал — жесткий и колючий… — качая головой, ответил Сережа и протянул мне бумажку, на которой я выписывал адрес и телефоны Владимира Климкина. — Еще вы забыли взять…

Я по памяти повторил ему все, что записывал. Лейтенант заглянул в листок и кивнул:

— Все верно. Листок можно выбросить?

— Лучше сжечь.

— Понял…

Сигареты Сережа выбросил, но зажигалка у него осталась. Он чиркнул ей, поджигая уголок листа, и, когда пламя разгорелось, положил листок догорать в раковину. Причем поджег правильно. Сразу сгорела запись. А чистая часть листа никому ничего уже не сообщит. Ее можно было бы и в мусорное ведро выбросить. Что Сережа и сделал.

— Ты спать поздно ложишься? — поинтересовался я.

— Я вообще от природы бессонный. Иногда всю ночь в Интернете сижу.

— Это хорошо, я, как все завершу, может, заеду к вам, чтобы умыться…

— Буду ждать…

Навигатор точно вывел бы меня к нужному дому, но я предпочел не оставлять в памяти навигатора еще и этот адрес. Кто знает, какие компьютерщики работают в местном ФСБ. Если компьютерщик службы «господина Генералова» сумел просмотреть удаленные файлы с чужого сервера, то может и так статься, что навигатор покажет адреса, по которым я ездил. Местонахождение улицы, на которой жил Климкин, я знал. Это старая часть города, почти центр. Я включил первую попавшуюся музыку — это оказалась радиостанция «Шансон», где любили полублатные песни под гитару и все подобное, что сейчас соответствовало и моему настроению, и делу, на которое я пошел. Сначала мне пришлось ехать вдоль троллейбусной линии, где в изобилии стояли уличные фонари освещения, которые помогали мне рассматривать номера домов и ориентироваться. Но потом троллейбусная линия ушла вбок, а вместе с ней повернули и столбы с фонарями. Теперь улица была почти не освещена, и мне пришлось дважды останавливаться и подходить к домам, чтобы сориентироваться в номерах.

Наконец нужный дом нашелся. Осмотрев его, я развернулся и проехал в обратную сторону, выбирая место строго между уличными фонарями и там, где побольше густых кустов. Место с кустами сирени по обе стороны от тротуара меня вполне устроило. Там было достаточно темно, кроме того, заросли кустов служили отличной звукоизоляцией. Я поставил машину на восемьдесят метров впереди, спрятавшись от света, и со своей трубки позвонил Тамаре. Сразу, без всяких объяснений, даже не сказав обычного «привет!», назвал ей номер сотового телефона Владимира Климкина, словно опасался его забыть, хотя Тамара знала, что я номера телефонов не забываю никогда.

— Запомнила?

Она для проверки повторила номер. И тоже ничего говорить не стала. Все как в боевой обстановке. Такая манера разговора каким-то образом повышает боевой настрой — это я знал из опыта.

— Что сделать? — спросила после долгой паузы.