Читаем Krupnyakov_Arkadii_Est_na_Volge_utes_Litmir.net_259280_original_51f74 полностью

— Где... конь?!—Аленка вскочила, тряхнула головой, протерла глаза. Перед нею стоит мужичонка щупленький, глаза узкие, махонькие, бородка лохматая. На голове камилавка, из-под нее торчат седые космы волос. Аленка рванулась к выходу, мужик схватил ее за рубашку.

— Не боись, отрок. Цел твой конь. Слышь, заржал. Учуял, что хозяин проснулся.

— Кто ты?—Аленка одернула рубаху, затянула потуже кушак.

— Сие мне вопрошать надобно. Не я, а ты на моей подстилке растянулся. Не я, а ты у моего костра грелся. Сам-то кто есть?

— Я человек,— ответила Аленка, огрубляя голос.

— Это я вижу. Именем каким наречен?

— Але... ксашкой зовусь.

— Стало быть, раб божий Александр. А может, инако как?

— Ей-богу, Александр,— Аленка перекрестилась испуганно.

— Издалека ли едешь, отрок?

— Издалека. Отсюда не видать.

— И на том спасибо. Одначе честному человеку скрывать нечего. Вот аз, к примеру. Зовут меня Савва-тий, а в просторечии я поп Савва. Иду я, с божьей помощью, в Москву- на опасное, но богоугодное дело. К патриарху Никону иду!—И Савва поднял палец.— Но не на поклон иду. Нет! Я ему в очи бесстыжие упрек всенародный брошу. Ныне всему люду ведомо, что Никон— антихрист! Усомнился в старой вере, расколол церковь на две половины. Я спрошу его — разве ты, Никон, не чтешь священные книги, разве ты не знаешь, что пророчества сбываются? Грядет Страшный суд, два с половиной года осталось до судного дня. И когда настанет конец света — только те унаследуют царство небесное, кто не отдаст свою душу антихристу. И ты, Никон, .первый ввергнешься в геенну огненную!—Глаза попика сверкали, камилавка упала с головы, обнажив лысину. Экая сила в таком маленьком человеке! Аленка слышала о староверах и раньше, но тогда она не верила, что раскольники сжигают себя в скитах. Теперь, глядя на Савву, поняла, такой может сгореть сам и сжечь других. Но неужели люди Никона антихристом зовут? Если так, то стоит ли итти к нему?

— Скажи мне, отче, все люди Никона ненавидят?

— Если бы все! Не сидел бы он на Москве выше бояр, выше царя. Ты мало жил, отрок, мало видел. Люди злобные, жадные, алкающие славы, крови и денег, сильнее многих человеков трудом живущих. Им, злодеям, ученье Никона по душе.

— Ну, пойдешь ты к нему, скажешь. А он тебя на плаху. Много ли ты один сможешь?

— Я не пойду, ты не пойдешь, другой отмахнется. Кому-то надобно правду злодеям нести. Вестимо — он меня не помилует, но знать будет, что есть на Руси люди за истинную веру смерть принять могущие. Говорят, он зело умен — поймет.

В избушке воцарилось молчание. Аленка обдумывала услышанное, Савва успокоился, снова стал щуплым, обыкновенным.

— Ну ладно, отрок. О Никоне мы еще поговорим. Жрать хочешь?

— Хочу,— призналась Аленка.— Вторые сутки ни маковой росинки во рту.

— Тогда поедим, чего бог послал,— Савва натянул на лысину камилавку, развязал котомку.— А бог послал нам в эту ночь каравай житного хлеба, ведерко яблочков, хоть и зеленых, три меры крупы.

Попик разломил каравай через коленку на две половины, одну подал Аленке. Потом вытянул флягу, жестяную кружку. Сходил за водой, начали ужинать. Аленка жевала черствый хлеб, запивала водой, думала: «От этого старца мне отставать никак нельзя. Он знает дорогу и добрый человек. Да и ему веселее будет вдвоем».

— Чего я тебе хочу сказать, отче. Возьми меня с собой на Москву.

Вытирая полой рясы яблоко, Савва, не глядя на Аленку, ответил:

— Пеший конному не товарищ. А тебе в Москве какая нужда?

— Нужда большая.

— Не хочешь — не говори,— Савва оглянулся, покачал головой.— Не с чистой душой ты едешь, отрок.

— Поверь, сказать не могу.

— Скажи — солгать не хочу. Ох-хо-хо, люди-люди.

На, ешь,— и Савва бросил ей яблоко. Аленка раскинула колени, яблоко пролетело меж ног, стукнулось о землю.

— Язык солгать может, отрок, а естество — нет.

— О чем ты, отче?—спросила Аленка, поднимая яблоко.

— Все о том же. Кинул я в твои колена плод — и что же вышло? Дабы поймать его, отрок должен колена сжать. А ты раздала их вширь, ибо носила сарафан и привыкла улавливать предметы подолом. Может, скажешь теперь, отроковица, как имя твое и зачем ты в Москву стремишься?

— Скажу, отче. Зовут меня Аленка, бегу я от Арзамаса. Воевода, козел старый, снасильничать хотел. А у меня жених в Москве в стрельцах ходит.

— Коня выкрала?

— Не. Барин подарил.

— Опять врешь.

— Ей-бо. Барин тот воеводе брат. Он не хотел, чтоб воевода с крепостной девкой грех принял. Не только ко* ня, но и денег дал.

— Сие похоже на истину. Ныне беглых по земле шатается превеликое множество.

— А скажи мне, отче, сколько нынче хорошая лошадь стоит?

— Лошадь? Хороший конь рублей восемь стоит. А вот девке крепостной — рупь цена.

— Девку покупать не будем. Девка, вот она, своя есть. Коня для тебя купить бы. Только где?

Савва посмотрел на Аленку — нет, вроде не шутит. Сказал:

— В Касимове. Там ярманка, божже ты мой! Только птичьего молока нет.

— Далеко ли?

— Верст шестьдесят будет.

— Вдвоем на одном коне сможем, а?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Варяг
Варяг

Сергей Духарев – бывший десантник – и не думал, что обычная вечеринка с друзьями закончится для него в десятом веке.Русь. В Киеве – князь Игорь. В Полоцке – князь Рогволт. С севера просачиваются викинги, с юга напирают кочевники-печенеги.Время становления земли русской. Время перемен. Для Руси и для Сереги Духарева.Чужак и оболтус, избалованный цивилизацией, неожиданно проявляет настоящий мужской характер.Мир жестокий и беспощадный стал Сереге родным, в котором он по-настоящему ощутил вкус к жизни и обрел любимую женщину, друзей и даже родных.Сначала никто, потом скоморох, и, наконец, воин, завоевавший уважение варягов и ставший одним из них. Равным среди сильных.

Александр Владимирович Мазин , Александр Мазин , Владимир Геннадьевич Поселягин , Глеб Борисович Дойников , Марина Генриховна Александрова

Фантастика / Историческая проза / Попаданцы / Социально-философская фантастика / Историческая фантастика
Петр Первый
Петр Первый

В книге профессора Н. И. Павленко изложена биография выдающегося государственного деятеля, подлинно великого человека, как называл его Ф. Энгельс, – Петра I. Его жизнь, насыщенная драматизмом и огромным напряжением нравственных и физических сил, была связана с преобразованиями первой четверти XVIII века. Они обеспечили ускоренное развитие страны. Все, что прочтет здесь читатель, отражено в источниках, сохранившихся от тех бурных десятилетий: в письмах Петра, записках и воспоминаниях современников, царских указах, донесениях иностранных дипломатов, публицистических сочинениях и следственных делах. Герои сочинения изъясняются не вымышленными, а подлинными словами, запечатленными источниками. Лишь в некоторых случаях текст источников несколько адаптирован.

Алексей Николаевич Толстой , Анри Труайя , Николай Иванович Павленко , Светлана Бестужева , Светлана Игоревна Бестужева-Лада

Биографии и Мемуары / История / Проза / Историческая проза / Классическая проза