Krupnyakov_Arkadii_Est_na_Volge_utes_Litmir.net_259280_original_51f74

«...Сентября в 6 день Стенька Разин Синбирский острог взял при нем, Левонтии, а он же едва-де оттоль умотался. А князь-де Юрья Борятинской отступил, пошел к Казани. А окольничий Иван Богданович Мило-славский в городе, в осаде сидит».

из отписки алатырского воеводы А. Бутурлина

«■...« уренские стрельцы сказывали ему,' Якову, что вор Стенька Разин Синбирск взял и велел служилых людей, имая, всех рубить, а черных людей расспрашивать, отчево хто с Синбирска бежит. И твоих, великого государя, ратных людей, которые были с бою утеклецы, и которые ехали на великого государя службу, всех имают, побивают, и в Синбирск проехать от тех изменников нельзя. Да и многие, государь, дворяня, прибежав на Олатырь, нам, холопам твоим сказывают, что синбирской черты стрельцы и казаки и Синбирского уезду крестьяня, и татаровя, и мордва, и черемиса тебе, великому государю, изменили и синбирян дворян побили, и домы их все разграбили. Да и твоих ратных людей, которые ехали к тебе на службу в полк к окольничьему и воеводе ко князю Юрью Никитовичу Борятинскому, многих по слободам, селам и деревням и по дороге побили и пе-реграбили. Тот вор Стенька по синбирской черте разослал памяти, чтобы те синбиряне и иных городов черные люди наговаривали, чтобы дворян и детей боярских, воевод и подьячих всех переводили и побивали до смерти. И велено вором Стенькой Разиным со всякой деревни по два человека и еще добрых лошадей вести к ему ж, Стеньке Разину.

Те же воровские казаки прибирают к себе всяких чинов людей из уезду из Свияжского: казаки и крестьяня, татаровя, мордва и черемиса—и хотят итти к.городу Олатырю. А хто-де с ними пойдет, велели сказывать, что будет жаловане по пяти рублей да по зипуну. А хто с ними для воровства не пойдет, и тех людей всех порубят наголову».

ГРАД ВОЛЬНЫЙ КУЗЬМОДЕМЬЯНСК

1

Город решили брать в канун Покрова пресвятой богородицы. Резон был такой: встречая праздник, стрельцы непременно упьются, да и воевода со дьяками не удержатся — хмельного воспримут. Перед тем Илейка собрал небольшой советец, чтобы еще раз вспомнить кому и как вершить дело. Первым говорил Шуст:

— С Левкой Мумариным я виделся, договорился накрепко — он со своими черемисами будет^ взламывать город изнутри. Как только мы запалим округ крепости костры, Левка нападет на стрельцов у главных ворот, размечет их и те ворота расхлябенит.

— По какому знаку? — спросил Илья.

— Это моя забота, — сказал кузнец Минька.—Я проберусь на соборную колокольню и вдарю набат.

— Ты, водохлеб, скажи, как на колокольню влезешь? У собора стрельцы по ночам стоят. Они тебе так вдарят.

— В канун праздника обедня, чай, будет. Я днем в храме спрячусь...

— Вот тебе и чай-чай. Ты же в бегах теперь — заметят.

— Ништо. Середь толпы укроюсь.

— Ну, смотри, — упредил Илья. — Дальше кто?

— Как ранее придумали, атаман, — заговорил Миронко. — Я со своей сотней сразу к воеводской избе, ты к оружейной башне.

— Мое дело — пушки на стенах сбить, — сказал Сорока.

— Холку берем?

— На него надежда, как на прошлогодний снег. Его в город пускать не надо.

На том и договорились.