Крупным планом

— Нет, — ответил я, — все произошло так, как написано в полицейских отчетах. Только за рулем сидел он. И был пьян. Мне удалось выскочить до того как…

— Почему я должна тебе верить? — спросила она дрожащим голосом — Почему я должна чему-то из этого верить? Твоя жизнь здесь — со мной — была сплошным враньем.

— Я никогда не врал, когда был с тобой. Никогда.

— Я тебе не верю. Я не могу тебе верить.

Я не знал, что сказать, Поэтому не сказал, ничего.

— Эти последние два дня… — начала она еле слышно, — я в самом деле думала о том, чтобы покончить с собой. Сначала Чарли, потом ты. Сначала ты думаешь, что никогда не переживешь смерть ребенка. Затем встречаешь кого-то и начинаешь думать, что, возможно, есть шанс жить. И вдруг…

Она замолчала и заплакала. Я поднялся, хотел подойти к ней.

— Нет! — сказала она, выставив вперед руку, чтобы не дать мне приблизиться.

Я попятился и снова сел на кровать. Она перестала рыдать.

— Знаешь, я приехала сюда сегодня только потому, что не могла больше выносить всего этого сочувствия… жалостливые взгляды… потому что мне нужно было уехать ото всех в городе… потому что именно здесь я знала, что любила… — Она сильно потрясла головой, как будто хотела зачеркнуть последнее предложение. — И теперь… я, мать твою, жалею, что поторопилась, что не подождала еще один день. Потому что к тому времени тебя бы уже след простыл, так? И я бы никогда не узнала. Ты ведь уезжаешь, верно?

Я кивнул.

— Каким образом?

— Там в сотне ярдов отсюда пара разбила лагерь. Они согласились подвезти меня до Хелены.

— Как ты им объяснил свои раны?

— Свалился с велосипеда.

— Очередное вранье. А когда доберешься до Хелены?

— Я исчезну.

— И ты именно этого хочешь?

— У меня нет выбора. Полицейские…

— Ты ведь умер, забыл? Откуда они узнают?

— От тебя.

Долгое молчание. Его нарушил я:

— Ты ведь им расскажешь, верно?

Она смотрела в пол.

— Не знаю.

Снова молчание. На этот раз она заговорила первой.

— Мне пора ехать, — сказала она. — Я не могу здесь оставаться.

— Ты вернешься? — спросил я.

— Я не уверена, — призналась она. — Ты уедешь сегодня?

— Мне бы не хотелось.

Она пожала плечами:

— Тебе решать, Гар… — Она замолчала, потом сказала: — Я даже не знаю, как теперь тебя называть.

Она повернулась и вышла. Через несколько секунд я услышал, как хлопнула дверца ее машины, заработал мотор — машина уехала. Я снова лег на постель. Прошло полчаса. Затем послышался стук в дверь. Заглянул Хауи:

— Готовы отправляться?

— Моя подруга только что приезжала.

— Да, я видел машину.

— В общем, она вернется позже, так что, думаю, вам не придется меня подвозить.

— Как ваше колено?

— Пройдет, — сказал я. — Все равно спасибо.

Когда я услышал, что ботаники уехали, я встал. Нагрел воды для ванны. Полежал там час. Затем хромая выбрался на берег озера и посмотрел, как садится солнце. Зажег лампу в домике, сварил макароны, заправил их томатным соусом. Выпил бутылку вина. И хотя я всерьез ожидал, что это будет моя последняя ночь на свободе, я испытывал странное спокойствие. Я исповедался. Теперь тайна была не только моей. Я всегда буду испытывать чувство вины и стыда. Но, по крайней мере, я сбросил со своих плеч груз вранья. И я хорошо спал.

В десять утра на следующее утро я услышал, как подъехала машина. Я сел на краю кровати и ждал, когда войдут полицейские. Но Анна появилась одна.

— Ты не уехал, — констатировала она.

— Нет.

— Почему?

— Из-за тебя.

— Понятно.

— Ты не пошла в полицию, — заметил я.

— Нет.

— Почему?

Она пожала плечами.

— Тебя завтра хоронят, — сказала она. — Патологоанатом выдал тело. Они не нашли никаких твоих родственников на востоке, поэтому ты останешься в Монтане.

— Ты пойдешь на похороны?

— Разумеется. И Бет тоже. Она все еще в городе.

— Кто же присматривает за детьми? — сразу же спросил я.

Анна вздохнула:

— Ее сестра Люси. Бет показывала мне фотографию. Чудесные мальчики.

— Да, — сказал я, — это так.

— Бет в растрепанных чувствах. Сначала Бен, потом Гари. Или в другой последовательности? Так или иначе, мы вчера с ней у нее в гостинице выпили, после того как Эллиот пошел спать. Она мне немного рассказала о своем романе с Гари. И о браке с тобой. Знаешь, о чем я подумала, когда она закончила? Я бы никогда не спуталась с Гари… и я бы никогда не вышла замуж за того Бена… — Она покачала головой и посмотрела мне прямо в глаза. — Я беременна. И я оставляю ребенка.

Я попытался дотронуться до нее, обнять, но она меня оттолкнула.

— Я повторю то, что только что сказала я беременна, я оставляю этого ребенка. Но это не значит, что я оставляю тебя. — Она двинулась к двери. — Я вернусь через несколько дней. После твоих похорон. Если ты все еще будешь здесь, мы поговорим.

Она вернулась во вторник вечером. Привезла груду журналов и газет.

— О тебе много писали, — сказала она.

В «Монтанан» я увидел снимки с похорон на полполосы и редакторскую статью Стю Симмонса, горюющего о том, что потерял меня. «Нью-Йорк таймс» опубликовала рассказ о Гари Саммерсе в десять абзацев в разделе «Национальные новости». То же самое сделали «Лос-Анджелес таймс», «Чикаго трибьюн», «Бостон глоуб» и «Сан-Франциско икзэминер».