Крупным планом

Я молчал. Подавил рыдание и старался сдержать дрожь, которая пробегала по моему телу подобно электрическим разрядам.

— Мужик расстроен, — сказал коп номер один.

— Разумеется, он расстроен, — поддержал его коп номер два. — Он теперь понимает всю чудовищность своего преступления и полную безнадежность ситуации, в которую вляпался. Думаешь, он станет говорить о необходимой обороне?

— Разбитой бутылкой в шею сзади — какая же это самооборона? — сказал коп номер два. — И можешь мне поверить, Брэдфорд, хотя я, как служитель закона, не могу одобрить твои действия, как мужчина, я тебе сочувствую. Мука, терзания, ярость, когда ты все узнал, наверное, были невыносимы. Особенно для порядочного семейного человека. И я уверен, что если ты сознаешься — признаешь, что совершил преступление, признаешь свою вину, выразишь раскаяние, попросишь о снисхождении, — суд обязательно откликнется. Особенно если мы его попросим оказать тебе снисхождение. Мы можем даже устроить тебя в одну из тюрем с минимальной охраной… и там не будет братана весом в триста фунтов, который решит, что ты станешь его сучкой на несколько ближайших лет. Не думаю, что им часто выпадает подрочить белого.

К тому времени как мы приехали в Стамфорд, я сказал им, что готов пойти на сделку. После того как меня зарегистрировали и сняли отпечатки пальцев, меня приковали наручниками к столу в тесной комнате для допросов, где я пять часов прождал Гарри Фишера. Ему было около пятидесяти — загар, полученный в пригородных клубах, редеющие седые волосы, двубортный серебристо-серый костюм, отложные манжеты, привычная улыбка преследователя машин с мигалкой, которой он одарил Уиллиса и Флинна, но не меня.

— Плохое дело, адвокат, очень плохое, — заявил он, как только оба детектива ушли. — Скажем так: я провел последние три часа с Морганом Роджерсом, областным прокурором графства Фэрфилд. И он хочет крови. Тем более что сейчас год выборов. Тем более что он полагает, что у него достаточно улик, чтобы повесить на вас убийство первой степени. Похоже, ваши отпечатки пальцев можно найти по всему дому мистера Саммерса, нет никого, кто бы мог подтвердить ваше присутствие в другом месте на время убийства, ваша жена сделала заявление, что у нее и мистера Саммерса были… гм… отношения, да еще эти злосчастные фотографии вашей жены в объятиях мистера Саммерса. Жаль, что вы забыли об этой камере в окне. Это первое, что нашла полиция, как только начала обыскивать ваш дом.

Я повесил голову:

— Он не предложил какие-нибудь компромиссные варианты?

— Убийство первой степени, от восемнадцати до двадцати пяти.

— Двадцати пяти лет? — услышал я свой крик. — Я не могу сидеть двадцать пять лет!

— Возможно, только восемнадцать, а при хорошем поведении… хотя я ничего не могу гарантировать. Мы, конечно, можем апеллировать к суду. Но Роджерс сказал мне, что, если мы будем настаивать на присяжных, он будет требовать пожизненное без права смягчения. Конечно, мы можем организовать защиту, но против вас столько улик. А когда речь зайдет о мотиве, то тут у них все козырные карты. Муж убивает парня, который пользует его жену. Самый старый сценарий в истории, причем без смягчающих обстоятельств, что еще сильнее отягощает вашу ситуацию…

Я еще ниже опустил голову.

— У меня еще неприятные новости, — сказал Фишер. — Я сегодня днем разговаривал с вашей женой по телефону. Она была в некотором смятении, но она совершенно определенно заявила, что будет свидетельствовать против вас, если дело попадет в суд…

Он понизил голос и отвел взгляд.

— Еще она сказала, что, если вам удастся выйти под залог, она добьется судебного решения, запрещающего вам видеться с мальчиками.

Я почувствовал, как дрожь пробежала по всему телу.

— Она сможет это сделать? — выдохнул я.

— Вы же знаете, что сможет. Человек убит. Вы — главный подозреваемый. Ни один судья не допустит, чтобы человек, которого подозревают в убийстве, имел контакт с детьми. Мне очень жаль.

Мне хотелось умереть. Хотелось попросить у одного из копов его служебный пистолет с одной пулей и немного виски, чтобы успокоить нервы. Отвернитесь на минуту, скажу я ему, и позвольте мне сэкономить деньги налогоплательщиков.

— Предъявление обвинения произойдет не раньше завтрашнего дня, — продолжил Фишер. — Я долго и тщательно думал насчет имеющихся вариантов. Если вы всерьез подумываете о защите, то, разумеется, мы возьмем ваше дело, но вы должны понимать, что доказать вашу невиновность будет крайне трудно. И к тому же стоить это будет очень дорого. Но мне не нужно говорить вам о высокой стоимости юридических услуг.