Крупным планом (Роман-дневник). 2007.

Я в своём выступлении сказал, что в Баграте Шинкуба прекрасно сочетал­ся художественный талант поэта и государственного деятеля. Мне особенно по душе его роман «Последний из уходящих». Лишаясь своей земли и своего языка, человек теряет всё и становится пылью на ветру. Никогда и ничто не заменит ему родину и родной язык.

В перерыве ко мне подошёл сын Баграта Шинкуба - Бенур. Пожал руку:

- Спасибо, друг, мои земляки понимают смысл ваших слов и сохраняют свою землю, хотя в наших условиях это непросто...

На обратном пути в автобусе снова говорили о грузино-абхазской войне. Я ска­зал, что на ней погиб мой свояк - молодой поэт и журналист Александр Бардо- дым, племянник жены моего двоюродного брата Татьяны.

- В Абхазии это имя известно абсолютно всем, - сказал Виктор Артюшенков. - Абхазы его считают своим героем. Правда, нет точной информации, как он погиб.

- Я был дома, в Ленинграде, когда по телевизору услышал, что в Абхазии убит журналист Александр Бардодым, - сказал я. - Сообщили, что он ехал на машине, раздался выстрел - и насмерть.

- Бардодым с друзьями в Москве создал группу поэтов, куртуазных маньери­стов, - сказал Анатолий Парпара. - Они считали себя аристократами духа, созда­ющими литературные произведения, которые отличаются изящной словесностью, мягкой иронией и возвеличивают женщину. А кем он тебе приходился?

- Он родной племянник Татьяны - жены моего двоюродного брата Петра Са­било, в девичестве Бардодым, которая живёт в Минске. А Саша - сын её родного брата Виктора Бардодыма, который живёт в Москве.

- Да, родители Саши - художники.

- Сейчас мы подъезжаем к Новому Афону, он здесь похоронен, - сказал Вик­тор Артюшенков. - Можем сделать остановку, тут посреди небольшого озера - кафе, зайдём, посидим.

Подъехали к озеру, напоминающему городской пруд. Белые лебеди плывут по водной глади, зелень кругом. В небольшой лодке стоит человек, косит водоросли обычной косой и переваливает их через борт своей лодки - очищает воду.

По узкому проходу прошли с берега на островок-кафе, сели за столик. На дру­гой стороне пруда, на невысоком здании - цветной портрет молодого красивого человека. И слова, которых отсюда не прочитать.

- Саша Бардодым, его любят здесь, - сказал Виктор Артюшенков. - Там напи­саны строчки из его песни. Когда поедем на родину Шинкуба, на обратном пути заедем туда. Хотя нет, у вас будет свободный день, и можно сделать экскурсию в Новый Афон. Тогда и на могилу Саши зайдёте.

Посидели в кафе, выпили вина «Апсны» и поехали дальше.

К вечеру тучи разошлись, стало теплее, в ночном небе зажглись звёзды.

12 мая. Утро чудесное: солнце, синее небо, синее море. Вода холодная - 12 градусов. Но придя на пляж, я не утерпел и проплыл метров двадцать. Свело ле­вую ногу, я подтянул колено к животу и обхватил стопу руками - отпустило. Кое- как по непривычно острой гальке выполз на берег. Раннее солнце ещё не особенно греет. Вспомнил рассказ Радия Погодина «Кто нагрел море». Там мама привозит сына на море, отправляются на пляж, но, потрогав воду, мама находит, что она ещё холодная, и не разрешает купаться. Говорит: мол, когда солнышко нагреет воду, тогда будет можно. Постелила на песок полотенце, легла и уснула. А сын походил по камешкам и, ощутив, что они тёплые, стал бросать их в море. Долго бросал. Мама проснулась, потрогала воду - тёплая. И сказала: «Вот, сынок, сол­нышко нагрело море, и теперь можно купаться». А сын только улыбнулся - мама не знала, кто нагрел море...

Однако подул ветерок, и зябко стало мне на берегу. Словно бы и не юг, не Чёрное море, а родная Ладога, где почти всегда холодно.

Пришёл к нашему корпусу и нырнул в бассейн, где хорошим спортивным сти­лем плавал Куняев. Вода - почти как в ванне. Но плескаться в ней расхотелось: и тёплая, и не морская.

Завтракали в нашей прежней столовой, теперь здесь нововведение - шведский стол. Неплохо, конечно, всё вкусно и всего много. Не хуже, чем было тогда. Но всё же чего-то «тогдашнего» не хватает. Может быть, жены, которая тогда была на четверть века моложе? И дочки, которой тогда было 6 - 10 лет? А может быть, ощущения счастливого будущего, которое казалось ясным и полным радужных надежд? Оно и теперь как будто есть: в «удвоении ВВП, в желанной сочинской Олимпиаде...» В чём там ещё?

Здесь в наших поездках мы, как правило, сидим на переднем сиденье с Анато­лием Парпарой. Разговор обычный - о Питере, о Глебе Горбовском, Викторе Со- сноре, Вадиме Шефнере, Михаиле Дудине... Нами прожита большая часть жизни, есть о чём поговорить. Но разговоры неглубокие, тут же забываются. Правда, какое-то время помнилось, когда он сказал, что уже давно находится с Куняе- вым в неприязненных отношениях. Но и это вскоре забылось. Может быть, дело в природе - она забирает всё моё внимание. Хочется не только наслаждаться тем, что видишь, но и сохранить в памяти поросшие деревьями и густым кустарником горы, море до самого горизонта, небо, которое здесь, частично взятое горами, кажется не столь широким, как у нас на равнине.