Крупным планом (Роман-дневник). 2007

После ужина я увидел, что Леонид Иванович не особенно стремится в свой отдельный приют, и пригласил его ко мне. В лифте вместе с нами поднималась та же блондинка и вдруг, привычно улыбаясь, стала говорить, что она знает Бороди­на, его «жизненные обстоятельства», и выразила недоумение, что он согласился получить премию Солженицына.

- Вы разве не понимали, что получаете деньги из рук врага нашей страны? Это как если бы Сталину вручили премию Троцкого.

Что-то довлатовское, парадоксальное уловил я в этой фразе, вряд ли сама да­мочка додумалась до такого.

Лифт остановился на нашем этаже, блондинка вышла с нами. Она ждала ответа на свой вопрос, но Леонид Иванович не собирался отвечать. И чтобы поскорее расстаться с нею, я, как человек ответственный за своего гостя, сказал:

- Предлагаю отказаться от премии Солженицына, когда будут вручать её вам.

Глупые, конечно, слова, но других, к сожалению, под рукой не оказалось. Од­нако дама хлопнула ресницами и рассмеялась. Кажется, она была не прочь про­должить беседу, но мы пожелали ей всего хорошего.

В номере какое-то время оба молчали. Мы с Леонидом Ивановичем не настоль­ко близки, чтобы сразу включиться в разговор после выходки занозистой дамы. Он стоял у окна, смотрел на вечерний Арарат и вскоре нарушил тишину:

- Не она одна задаёт такой вопрос. Это от непонимания всего, что сделал Сол­женицын.

Я знал, что мы сейчас в разговоре касаемся особой темы, но и остановиться уже не мог. Во мне давно сформировалось и укрепилось негативное отношение к тому, кто на мести советской эпохе неимоверно разбогател, и я сказал:

- Я осилил почти половину «Архипелага» и подивился той множественности фактов насилия над человеком, которые приводит автор в своей книге. Мне кажет­ся, в «Иване Денисовиче» ему удалось больше, нежели в многотомном ГУЛаге.

- Так оно и есть. Но, видимо, сам материал диктовал ему объём книги. Хотя там действительно много повторов.

- Это как если бы кто-то взялся писать книгу о том, как мужья избивают и даже убивают своих жён, и стал перечислять поимённо всех, кто это делает.

- Нет, не могу с вами согласиться. Ласкать жён или бить их - дело частное, вы­текающее из личных отношений, а репрессировать сотни тысяч и даже миллионы людей только для того, чтобы блюсти утопическую идею, - совсем другое.

- Но вы тоже были репрессированы, много лет отсидели, однако в ваших про­изведениях, как я понимаю, нет сведения счётов...

- Для этого несколько причин. Первая - я не мог идти по пути, которым до меня уже прошли многие авторы. Но главная - меня интересует сам человек, если хо­тите, его душа. Причём не обязательно мой современник. Не всё получилось, но это уже зависело не от меня.

Мы разговаривали недолго, Леонид Иванович достал из кармана сигареты и направился к выходу. Я проводил его до лифта, и мы расстались.

Я не понимаю, как люди переносили тюрьму и лагеря. Я не представляю себя в тюрьме или в лагере. С моим характером я бы там добился того, что меня бы зарезали ночью или зарубили на лесоповале.

Вернувшись в номер, я пожалел, что наша беседа оказалась такой короткой. Но, может быть, мы её продолжим?

12—18 сентября. В Москве меня ждали сюрпризы. Первый - получив сдан­ную в багаж в Ереване сумку, дома я не обнаружил в ней фотоаппарата «Олим­пус», подаренного женой на день рождения, и мобильного телефона - подарка Ольги и Саши. Особенно жалко фотоаппарата, в нём столько снимков об Арме­нии! Даже думать об этом неловко - такая мелочность в системе наших авиа­перевозок. Но всё же позвонил в милицию аэропорта «Шереметьево», сообщил о краже. Мне вопрос: «А где, скажите, у вас пропали вещи - в Ереване или уже в Москве?» Я положил трубку.

Ещё сюрприз - экспертная комиссия по премиям Союзного Государства про­голосовала (тайно) за её вручение народным артистам В. Гостюхину, М. Финбергу и С. Арцибашеву. Что ж, поздравляю!

30 сентября. Прошёл сентябрь. Наша встреча с Павлом Бородиным так и не состоялась, ему некогда. Остаётся ждать заседания Совета Министров Союзного Государства - может быть, на нём решат вопрос о 50-томной библиотеке.

3 октября. Мария рвёт листы из папиной записной книжки.

- Машенька, книжке больно!

- Не нервничай, деда, я потом её вылечу.

Вчера она первый раз ходила в детский сад. И, вопреки нашему беспокойству, хорошо провела там время. После обеда её забрала бабушка. Настроение отлич­ное, внучка довольна.

4 октября. Мария вчера в детском саду ревела. Отказалась завтракать. По­требовала «мою Галочку». Её долго успокаивали воспитательница и медсестра.

Пришла «Галочка», забрала её, а дома она заявила, что завтра в садик не пойдёт - там не дают играть.

Во время ужина Ольга и Саша говорили о делах служебных, о банковской си­стеме, ипотеке, экономике. Мария слушала, не перебивая, не задавая вопросов. Но уходя спать, громко произнесла: «Экономика России, экономика России».

Прочитал новую книгу Игоря Блудилина-Аверьяна «Китайская шкатулка». Порадовался тому, что жизненные обстоятельства привели меня к встрече с ним.