Крупская

Днем 24 октября (6 ноября), когда она беседовала с женщинами, обсуждая с ними их роль в дни восстания, она увидела в дверях Маргариту Васильевну. "Надежда Константиновна, эту записку Владимир Ильич просил немедленно передать в ЦК".

Крупская поспешила в Смольный. Ленин писал, что дальше медлить нельзя — "…промедление в восстании смерти подобно".[44]

Из Смольного она снова вернулась в свой район. По всем улицам шагали патрули — красногвардейские и юнкеров. То и дело проверяли документы. Центр города ощетинился в сторону рабочих окраин пулеметами, пушками. Кое-где были поставлены баррикады. Рабочие районы кипели. Отряд за отрядом уходил к Смольному.

Временное правительство решает развести мосты, чтобы отрезать центр от окраин, но красногвардейцы занимают их.

Ночью Надежда Константиновна пошла на Сердобольскую улицу.

Свершалось дело их жизни.

Дверь открыла Маргарита Васильевна. "Ушел, ушел в Смольный". Надежда Константиновна обессиленно прислонилась к двери. "Вот записку оставил: "Ушел туда, куда Вы не хотели, чтобы я уходил. До свидания. Ильич". Она не захотела отдохнуть. Еще раз проделала весь путь от Сердобольской в думу.

А восстание разгоралось.

Крупская ходила из комнаты в комнату, везде народ, чувствуется, как идет напряженнейшая жизнь. Вдруг до ее слуха донеслись слова председателя управы Михайлова, обращенные к молоденькому шоферу: "Поедешь в Смольный, найдешь там товарища Подвойского…" Дальше она не слушала. "В Смольный, скорее туда, в центр событий, к Ильичу". С ней вместе отправилась и Женя Егорова — секретарь Выборгского райкома партии. По дороге наскочили на засаду, но вырвались. Вот и Смольный. "Смольный был ярко освещен и весь кипел, — писала Надежда Константиновна. — Со всех концов приходили за указаниями красногвардейцы, представители заводов, солдат. Стучали машинки, звонили телефоны, склонившись над кипами телеграмм, сидели девицы наши, непрерывно заседал на третьем этаже Военно-революционный комитет. На площади перед Смольным шумели броневики, стояла трехдюймовка, были сложены дрова на случай постройки баррикад. У входа стояли пулеметы и орудия, у дверей часовые".

С Владимиром Ильичем поговорить ей не удалось. Он был во главе восстания.

В 10 часов утра 25 октября (7 ноября) Военно-революционный комитет Петроградского Совета опубликовал обращение "К гражданам России", в котором объявлял Временное правительство низложенным. Большевистские отряды занимали одно правительственное учреждение за другим. В 2 часа 35 минут открылось заседание Петроградского Совета. Надежда Константиновна смотрела, как через рукоплещущий зал шел к трибуне Ленин. Лицо его было осунувшимся и усталым, но радостно сияли глаза, походка была твердой и энергичной. "Товарищи! — прозвучал его голос. — Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась".[45]

Казалось, мраморные стены зала не выдержат, рухнут от бури оваций. Но вот Владимир Ильич заговорил опять. Он не упивался победой, отметив, что в истории России началась новая полоса, он выдвинул задачи, которые в ближайшее время должна решить рабоче-крестьянская власть. Крестьяне получат землю, рабочие станут хозяевами производства, будет создан новый государственный аппарат, во что бы то ни стало надо добиться мира.

Счет шел не на дни, а на часы. Вечером должен был открыться II Всероссийский съезд Советов. Уже съезжались делегаты. Представители всех партий вели среди них агитацию. Ленин волновался — уйдут или не уйдут со съезда левые эсеры, за которыми еще шла большая часть крестьянства. Съезд открылся в 10 часов 40 минут вечера. По своему составу он был очень сложный. Из 649 делегатов лишь 390 были большевиками. Левых эсеров было 160, меньшевиков — 72. Правые эсеры и меньшевики покинули съезд, огласив декларацию протеста против захвата власти большевиками. В часы заседания съезда был взят Зимний дворец. Керенский бежал, остальные министры были арестованы. Заседание съезда закончилось глубокой ночью.

Двадцать шестого октября на вечернем заседании съезд Советов принял ленинские декреты о маре и о земле. Здесь эсеры поддержали большевиков, не могли не поддержать, так как в противном случае от них отошли бы крестьянские массы. Но в вопросе о формировании правительства они были за коалицию всех партий.

Надежда Константиновна наблюдала, как в кулуарах съезда Владимир Ильич пытался доказать лидерам левых эсеров невозможность коалиции с правыми эсерами и меньшевиками. Надежда Константиновна вспоминала о съезде: "Заседание 26 октября… открылось в 9 часов вечера. Я присутствовала на этом заседании. Запомнилось, как делал доклад Ильич, обосновывая декрет о земле, говорил спокойно. Аудитория напряженно слушала. Во время чтения декрета о земле мне бросилось в глаза выражение лица одного из делегатов, сидевшего неподалеку от меня. Это был немолодой уже крестьянского вида человек. Его лицо от волнения стало каким-то прозрачным, точно восковым, глаза светились каким-то особенным блеском".