Крушение

Прекрасно. Как в раю. Только на самом деле это длилось больше года. Когда они остались вдвоем и память о катастрофе со временем немного ослабела, Дейв узнал Лили совсем по-другому, не только физически. Он, например, узнал, что она – ходячий кладезь сведений о Гражданской войне; иногда вечерами Лили рисовала для него на песке целые схемы сражений. Он говорил ей, что она приукрашивает реальные события с целью его развлечь, ведь история никогда раньше не казалась ему увлекательной. Но и сейчас еще, глядя на пятидолларовую купюру, вспоминал ее драматическую интерпретацию сражения при Геттисберге[8].

А еще они много веселились вместе. Лили с удовольствием хихикала над его каламбурами, однако по-настоящему хохотала лишь над самыми простыми шутками, что называется, «туалетными». Так что иногда их беседы сильно напоминали разговор двенадцатилетних подростков, обменивающихся приколами за обеденным столом.

Но там же, на острове, Дэвид немало узнал и про такие вещи, как голод и печаль, особенно в самые последние недели перед спасением. Так что теперь ему не нужно было даже особенно напрягаться, достаточно было вспомнить что-нибудь из тех дней. И тогда все, что он ни скажет, прозвучит вполне убедительно.

– Жизнь без Кента сразу стала очень тяжелой, – вздохнул он. – Нам не хватало навыков, чтобы добывать достаточно пищи. Лиллиан заболела, а я ничего не мог с этим поделать.

– Ее организм потерял много жидкости, и еще она была истощена, верно?

Дейв кивнул. Тогда ему было уже не до смеха, он страшно боялся, как бы она не умерла у него на руках.

– А почему вы не болели, Дейв? – ровным голосом неторопливо спросила Женевьева Рэндалл.

Дейв закашлялся, почувствовав, как внезапно перехватило горло. Ему не понравился намек, который он услышал в ее словах. Что это, она хочет сказать, что он готов был дать Лили умереть с голоду, лишь бы самому получить лишний кусок?

– Когда Лиллиан заболела, ее организм отказывался удерживать пищу. Я до сих пор не знаю, выяснили врачи, что с ней такое было, или нет. Спросите об этом ее и Джерри. После госпиталя мы виделись всего пару раз, да и то совсем недолго.

– Почему же? – Женевьева Рэндалл слегка оттопырила губы перед следующим вопросом. – Откуда вдруг такая дистанция между вами и Лиллиан Линден? Вы испытываете отчуждение друг к другу?

Дейв молчал, торопливо перебирая в уме подходящие ответы. Да, придется импровизировать. Ведь их тщательно продуманная история охватывает период лишь до спасения, не дальше.

– Нет, никакого отчуждения между нами нет, – ответил он. – Просто мы живем на расстоянии нескольких тысяч миль друг от друга, к тому же у нас есть семьи. – Дейв ткнул себя пальцем в колено. – И потом, не забывайте, что до той встречи в самолете мы с Лиллиан даже не были знакомы. Да, когда нам было трудно, мы помогали друг другу, но теперь, когда жизнь вошла в свою привычную колею, я не вижу ничего странного в том, что и мы оба вернулись каждый к своим делам.

Бет как будто даже не заметила его лжи; она продолжала покусывать розовый ноготок и «листать» смартфон, светлые кудряшки закрывали ей почти все лицо. Дейв представил себе ее последний «твит»: «Наблюдаю за тем, как Женевьева Рэндалл допрашивает моего мужа. Подозрения растут:) LOL».

* * *

Удивительно, но жена либо действительно ни в чем его не подозревала, либо хорошо скрывала свои подозрения. Зато, едва речь заходила об острове, она начинала демонстративно скучать, отвлекалась или раздражалась. Казалось бы, Дейв должен только радоваться, что Бет не пытается вытянуть из него всю подноготную, не выискивает несоответствий в его рассказах. Но он почему-то чувствовал себя глупо: рядом с ней ему казалось, будто вся его история падения в океан, жизни на необитаемом острове и выживания на краю гибели не стоит и выеденного яйца.

Правда, Бет не всегда была такой безразличной. Когда он только вернулся, ее буквально распирало от любопытства; она расспрашивала его обо всем, хотела знать о каждом мгновении его жизни без нее. Ночью в постели забрасывала его вопросами о том, что именно он делал в тот или иной день, пытаясь вычислить, случалось ли им когда-нибудь думать друг о друге в одно и то же время, как будто это имело теперь какое-то значение.

В Гуаме Бет ни на минуту не отходила от его кровати, пока он лежал под капельницей с физиологическими жидкостями и антибиотиками. И тогда Дейву приходилось изображать интерес. Лили лежала в соседней палате; она не приходила в сознание и даже не подозревала о том, что их спасли. И Дейв не мог думать ни о чем, кроме того, что происходило в той комнате, а регулярный «би-ип» ее сердечного монитора, слышный через стену, перекрывал для него все остальные звуки.