Крушение

До чего же хорошо снова оказаться в его объятиях, положить голову ему на грудь и слушать, как бьется его сердце, чувствовать, как его кожа словно срастается с моей там, где соприкасаются наши тела. Я тихонько вздыхаю и обхватываю его руками поперек торса, думая лишь о том, как бы подобраться поближе к источнику живительного тепла, пульсирующего в его теле. Вскоре все мои мышцы расслабляются.

– Лучше?

– М-м-м, – мычу я. – Гораздо лучше. Ты – самый лучший. Спасибо, Дэвид. – Слегка изменив позу, чтобы удобнее было говорить, я утыкаюсь носом ему в шею; его отросшая борода, пушистая, как овечья шерсть, щекочет мне щеку. Так бы и сидела весь день.

Но у Дэвида, кажется, другая идея. Как только слово «лучше» срывается с моих губ, он начинает расправлять свои конечности, отодвигая меня к стене нашего убежища.

– Что ты делаешь? – кричу я. – Не уходи, мне было так тепло. – Совсем по-детски я хватаюсь за него руками. Чем настойчивее он отталкивает меня, тем крепче сжимаются вокруг него мои руки. Я не хочу больше быть одна.

– Я… надо поискать какой-нибудь еды к обеду. Ты промерзла, тебе надо поесть. – Теперь Дэвид так напряжен, словно мягкая подушка вдруг обернулась скалой. Все ясно: ищет предлог, чтобы не быть со мной.

– Я не хочу есть, – говорю я сквозь сжатые зубы, запустив пальцы ему в плечо. – Я не хочу, чтобы ты уходил.

– Очень мило с твоей стороны, но я хочу уйти. – Он снимает с моего плеча свою левую руку, которой отодвигал меня в сторону, хватает меня за запястье моей правой и отрывает ее от себя. Короткий бросок влево, и он, перекатившись через бок, исчезает, оставив вместо себя всеобъемлющий холод.

– Неужели ты так меня ненавидишь? – Я встаю, одеяло из плетеных листьев падает, и я опять трясусь, на этот раз от гнева. – Неужели я вызываю у тебя такое отвращение, что ты даже в шалаше со мной побыть не можешь? Ты как-то говорил мне, что не выжил бы здесь один, а сам приговорил меня… к одиночеству на необитаемом острове. Как ты смеешь! Ты имеешь полное право ненавидеть меня за то, что я заставила тебя пережить, когда ты избавлялся от тела Кента, но…

– Ненавижу тебя? – повторяет Дэвид. Он стоит у самого выхода из укрытия, глядя на океан, и капли дождевой воды оседают на его волосах. – Я тебя не ненавижу.

– Ну, по крайней мере, я тебе не нравлюсь, это очевидно. Ты все время убегаешь от меня, а я уже устала догонять.

– Так перестань, – говорит он, как-то особенно громко напирая на звук «р». – Хватит за мной бегать, Лили. Так будет лучше для всех.

– Я думала, мы с тобой друзья, – говорю я, подаваясь к нему. – Я думала, мы что-то значим друг для друга. Мы ведь столько всего выдержали вместе. Разве ты совсем не скучаешь по мне, Дэвид? – Я кладу свою ледяную, как сосулька, руку ему на плечо. Он пытается отпрянуть.

– Все меняется, Лиллиан. После Кента, после того, что он… – Дэвид встряхивает головой, и дождь стекает по его лицу, по несимметричному носу. Брызги разлетаются вокруг, мои руки становятся мокрыми. – В общем, я больше не могу, риск слишком велик. – Он упирается руками в бамбуковый пол, готовый в любую секунду оттолкнуться и исчезнуть в пелене дождя. Пока он не ушел, я хватаю его за руку.

– Неужели ты не можешь меня простить? Лучше бы я ушла с ним тогда. Он сейчас был бы жив, и ты меня не ненавидел бы…

Дэвид поворачивается ко мне так стремительно, что капли дождя вылетают из его волос и зависают вокруг головы, точно облако.

– Никогда больше так не говори. – Его пальцы до боли стискивают мою руку. – Не смей даже думать о том, что ты могла уступить этому типу.

– Но ведь я убила его, и тебе пришлось делать ужасные вещи, чтобы замести следы…

– Не ты убила, он заставил тебя его убить. – Его пальцы касаются моего подбородка, поднимают мое лицо к его лицу. – Я рад, что его больше нет, рад, что дал тебе тот нож, рад, что он оказался острым, и рад, что мы его убили.

– Я его убила.

– Нет. – Дэвид качает головой и задерживает свою руку на моем лице, как утром, на пляже. – Кент сам напросился. И не смей чувствовать себя виноватой. Я вот никакой вины не чувствую. – Он произносит это легко, но мне легче не становится; наоборот, вопросов у меня теперь больше, чем ответов.

– Тогда за что же ты меня ненавидишь? – шепчу я и кусаю нижнюю губу.

– Перестань, Лиллиан.

– Не перестану, пока ты не объяснишь мне, в чем проблема. Почему ты больше не смотришь мне в глаза? – Я обхватываю его рукой за широкие плечи. – Ты же знаешь, со мной ты можешь говорить обо всем.

– Значит, не перестанешь? – Его тело как-то обмякает.

– Ты знаешь ответ. – Я хочу, чтобы он улыбнулся мне, но он смотрит в океан.

– Я боюсь, ясно? – медленно произносит он. – Я боюсь превратиться в Кента.

– Это же смешно. Ты ничуть не похож на Кента.

– Ты меня не знаешь, Лили. Не знаешь, что творится у меня в голове. – И он постукивает себя по виску пальцем.

– Конечно, я не могу прочесть твои мысли, но тебя я знаю. – Я запускаю руку в его отросшие волосы, глажу ему затылок. – Ты добрый человек, ты очень хороший человек.

– Хотел бы я быть таким хорошим, каким ты меня представляешь. Если б ты только знала…