Крушение

– Мы придумаем историю, хорошую, правдоподобную, и будем рассказывать ее всем.

– А мне-то это зачем, скажи на милость? – засмеялся Дейв. Он забыл об осторожности и говорил в полный голос, так что Лиллиан забеспокоилась – как бы сестры не пришли узнать, в чем дело.

– Затем, что мне казалось, будто я тебе не безразлична. Затем, что ты говорил, что любишь меня.

Дэвид затих. Лиллиан не знала, хорошо это или плохо, что он не сказал ей «нет» с самого начала. Но ему требовалось время, чтобы понять. Ей тоже было не сладко, но она не могла думать только о себе. Больше всего ей хотелось сейчас перекатиться на дальний край кровати, притянуть Дейва к себе, обхватить руками его узкую талию, почувствовать твердые мышцы живота, поцеловать в ямку над ключицей. Но здесь это было нельзя. На острове она не чувствовала себя обманщицей. Но здесь, лежа на больничной койке в реальном мире, который вдруг поймал ее в свой капкан, – чувствовала.

– Хорошо. Я помогу тебе, если ты хочешь, – проворчал он. – Я буду лгать, но ты должна пообещать мне, что если в Джерри-ленде все окажется не так сладко, как ты себе сейчас представляешь, ты вспомнишь о том, что между нами было… или есть. Я уверен, что мы могли бы быть счастливы, я знаю это наверняка. – Он сказал это так твердо, что на долю секунды ей показалось, будто в его глазах она видит возможность другого будущего. Вот они идут по пляжу в Калифорнии, ее мальчики бегают вдоль края моря, расплескивая ногами набегающие волны, а на плече Дейва покачивается белокурая головка с двумя крошечными хвостиками… Но он моргнул, и Лиллиан поняла, что это только мечта.

– Обещаю, Дейв. Я не говорю тебе «прощай», только «до свидания». Мы слишком многое пережили вместе, чтобы просто взять и разойтись отсюда в разные стороны. К тому же нам надо еще придумать историю. Если мы и впрямь так знамениты, как тебе сказали те парамедики, то журналисты попытаются выведать все наши секреты и устроить грандиозную стирку грязного белья перед всем светом. А мы должны им в этом помешать.

Не меняя выражения лица, Дейв кивнул и оттолкнулся от кровати Лиллиан, отчего его кресло снова жалобно скрипнуло. Следующие двадцать минут их разговор напоминал деловую встречу или военный совет: Дейв и Лиллиан разрабатывали стратегию обмана и лжи, который отныне им предстояло придерживаться всегда.

* * *

Прошло почти девять месяцев, а они все еще продолжали лгать. Рассказывая историю Пола, Лиллиан ни разу даже не споткнулась, до того гладко у нее все выходило. «Умница девочка», подумала она про себя; ее вранье работало.

– Как долго Пол был с вами? – не отцеплялась от нее Женевьева. Лиллиан стало понятно, что все прежние вопросы репортерши были так, разминкой, а вот теперь она наконец добралась до главного – до Пола. Его любили все, несмотря на то, что Дэвид и Лиллиан были единственными, кто знал его при жизни. Обычно говорить о нем – сначала о его рождении, а потом о смерти – было трудно, но сегодня все шло хорошо. Ей так долго было запрещено даже упоминать о нем, что иногда она начинала сомневаться – существовал ли он когда-нибудь на самом деле? – а этот разговор как будто освежил ее чувства.

– Три коротких, но прекрасных месяца, – вздохнула Лиллиан.

– Когда вы узнали? – Уголки рта Женевьевы поползли вверх, и Лиллиан поняла, что она и в самом деле с интересом ждет ответа.

– Я сидела на дереве, ела зеленый банан…

Глава 26. Лили – день триста первый

Остров

Ненавижу зеленые бананы. На вкус они как трава, а когда их жуешь, превращаются во рту в комковатую массу. Обычно я ненадолго кладу их в огонь, чтобы шкурка обуглилась снаружи, тогда они становятся мягче внутри – все же не так противно. Но сегодня утром огонь горит как-то вяло, а мне до того хочется есть, что ждать просто невмоготу.

Я понемногу забываю о том, какая прекрасная еда существует на свете. Шоколад, стейки, пончики, пицца, свежая зеленая фасоль, гамбургеры, мороженое – все, чего я, возможно, не отведаю больше никогда. Теперь я знаю, что вкус забывается раньше всего остального. Тем не менее слова «вкусно» и «пальчики оближешь» даже отдаленно не передают моей тоски по настоящей еде, по чему-то, кроме рыбы, улиток, крыс и плодов разной степени зрелости.

Так и не наевшись, я отправляю в рот последний кусочек фрукта. Арахисовое масло – вот что явно улучшило бы вкус этого бананового недоразумения. Бросив шкурку на тлеющие угли, я встаю, подхожу к нашей поленнице и беру сверху пару сухих палок. Надо подбросить в огонь, пусть разгорится как следует, чтобы, когда Дэвид принесет улов, сразу начать жарить. Надеюсь, удача сегодня улыбнется ему, и он поймает рыбу, у которой на костях будет хоть немного мяса. Надо нам сделать еще одну вылазку на Бизарро-бич, а то что-то я устала от здешней рыбы со вкусом водорослей.