Крушение империи Наполеона. Военно-исторические хроники

В первый день сражения решающим фактором стало появление французской кавалерии в поле за пригородом Фридрихштадт. На открытое пространство врага выбили пехота Нея и гвардия, но именно кавалерия сделала безнадежной все контратаки союзников. Никто из свидетелей в тот момент еще не знал, что этот яростный бросок стал предпоследней атакой величайшего кавалериста всех времен Иоахима Мюрата, который из сына хозяина гостиницы в Кагоре (Гасконь) превратился в короля Неаполя. Уже в течение долгих лет стремительные удары Мюрата закрепляли за императорским войском победы, но атака под Дрезденом стала последней из них — не только лично для Мюрата, но и для всех ветеранов-кирасир, егерей, драгун, улан и гусар в его эскадронах. Дрезден оказался последним триумфом Мюрата.

И вообще его присутствие здесь было следствием недоразумения. Его тайные летние переговоры с австрийцами в Неаполе развивались вполне успешно, и, если бы не досадная случайность с нерасшифрованной депешей, он бы сейчас мог сражаться против Эжена в Италии или добавить свой голос к советам предателей Моро, Бернадота и Жомини. А так, разрываясь между презрением своей жены Каролины и угрозами шурина, он добрался до Дрездена и здесь почуял запах битвы, который заставил его забыть обо всем, пока возбуждение от боя не прошло и он мог задуматься о том, что случится с его короной, если окончательная победа ускользнет от императора. В тот день и на следующий он хорошо потрудился, но для его солдатской репутации было бы лучше, если бы его поразило ядро из пушки союзников и он погиб в бою, как Бесьер и Дюрок.

В одиннадцать вечера Наполеон, прежде чем возвратиться во дворец, предпринял обход бивуаков. Завтра, знал он, предстоит еще более жаркое дело, поскольку враг, отбитый с тяжелыми потерями, по-прежнему занимал позиции на возвышенности к югу от города, но боевой дух армии был высок — намного выше, чем во время пятидесятидневного перемирия. Новобранцы, конечно, были утомлены форсированными маршами и битвой, но ветераны Египта, Аустерлица и Ваграма почуяли победу, и с ними был человек, доказавший, что способен на все, — усталая, сгорбленная маленькая фигурка с бледным задумчивым лицом; он вскоре покинул их и уселся вместе с Бертье над своими военными картами и официальными отчетами — «Библией императора», как их называли в штабе. Может быть, он разделял уверенность своих ветеранов, а может, слишком устал и ему было все равно. На следующий день — день его последней великой победы в серии из пятидесяти триумфов на поле боя — его поразит желудочное расстройство, или простуда, или то и другое, и это небольшое недомогание будет стоить ему и его людям кампании, а возможно, и всей войны.

III

Бой возобновился на следующее утро в шесть часов, и в его исходе сомнений не возникало.

В замыслы Наполеона входило прорвать центр врага и напирать на оба его крыла, а тем временем Вандамм, чей корпус стоял выше по Эльбе неподалеку от Тетшена, должен быть отрезать союзникам путь отступления в скалистые ущелья Чешских гор, где не было дорог, а лишь немногие тропинки.

Удача в тот день была на стороне императора. Враги оставили в своих рядах место для австрийцев генерала Кленау, прибытие которых ожидалось с минуты на минуту, и между центром и левым флангом союзников образовалась брешь. По крайней мере двенадцать из присутствовавших старших командиров союзников воевали против Наполеона много лет, и в их числе находились три человека, обучившиеся своему ремеслу во французской армии. Несмотря на это, Шварценберг и государи совершили невероятную глупость, оставив широкую прореху в линии своей обороны для подкреплений, которые могли и не прибыть. Наполеон полностью воспользовался этой ошибкой. Отправив Мюрата, Виктора и Латур-Мобура на крайний правый фланг, он приказал им навалиться на левое крыло союзников со всей имеющейся кавалерией, как только центр и правый фланг ввяжутся в сражение. Тем временем его артиллерия обрушила на врага ужасную канонаду, а Нею и Мортье было приказано выступать на левом фланге.