Крушение лабиринта

– Я думал о беде нашей и счастье нашем, – слышен вновь голос Тессия, негромкий и бесцветный почти. – Я долго размышлял, почему не приносит радости – неиссякающей, полной – полнота обладания? Я сравнивал настоящее и прошедшее. Мне прежде приносил Силу огневой Круг. Он собирал энергию каждого во Одно, Безликое. Энергия концентрировалась в могущество, но меня пугала безликость. Именно потому, наверное, я так хотел увидеть лицо любимой. И вот, сердца и лица получились открыты. Благодаря лучу – моему Искусству. И расточилось то, давнее одиночество. Оно отступило, да… но ведь по мере отступленья его распался и самый Круг! Я словно бы хотел приоткрыть окно, а неожиданно сокрушил вдруг и самые стены дома! И оказались мы совлечены всякой тайны. И мы лишились корней. Ведь именно невидимое позволяет нам стоять вертикально, подобно как невозможно видеть корни деревьев, потому что они погружены в почву, на которою и опирается дерево. Благодаря сокрытому переплетению корней наших супругом каждой богини, женою каждого бога был вечный, великий Остров! И каждый был равен Острову, как супруг… Царь! Я страстно желал увидеть лицо супруги, но, когда я увидел… тем самым, что я увидел… оно вдруг перестало быть Ликом, к созерцанию которого я стремился! За избавление от первого одиночества я заплатил страстью, болезнью, но… не получил ли я в результате лишь – новое одиночество?

И Тессий умолкает опять. И опускает голову на руки; замирает, упирая в колени локти.

Царь Таурий поднимается. И медленно надевает маску, застегивает ее замки, совершая привычные и незамечаемые уже движенья. И начинает прохаживаться перед склоненным Тессием.

И оба погружены, вероятно, в нахлынувшие внезапно мысли. И эти мысли тревожны; и средство сохранить равновесие в их потоке у одного – движение, у другого – покой.

Прозрачная и полная тишина. Такая, которая возможна только перед самым восходом. И слышно только, как иногда шелестит плащ царя.

И в этой ненарушаемой тишине Тессий вдруг произносит, подняв лицо:

– Таурий!… Мы не боги.

Царь останавливается и резко разворачивается к нему.

И словно бы цепенеет.

Расслышав эти слова, он все-таки не в состоянии пока даже хотя бы верить, что слышал их.

– Если живем как люди, то мы утрачиваем божественное, – говорит, глядя на восток, Тессий, – а если мы живем так, как боги, то все равно утрачиваем божественное, потому что одного этого оказывается мало. Чтобы исполнить себя, божественному нужно включить в себя и себя, и свое иное. И лишь тогда соделывается оно всецелым, то есть и вправду… Божественным. И вот, мы стали уже способны осознать это, но как это сотворить – не знаем.

– Но мы творим чудеса!… – низким, изменившимся голосом произносит царь.

– Да, – отвечает бог, разуверившийся в своей природе. – Искусство позволяет вызывать Силу, но это не наша сила. Мы словно занимаем ее. У Кого-то, Кто вправду владеет ей. Об ограниченности наших возможностей, о нашей несостоятельности как Божественного я сказал только что. Но, далее, если я не есть бог, а все-таки творю чудеса, – то, значит, есть Большее меня, и я со своим Искусством являюсь только проводником его. Чудо, произведенное через нас, доказывает лишь то, что над нами есть нечто Большее.

– Я исходил неисчислимые коридоры, узлы и пропасти Лабиринта, – продолжает медленно говорить Тессий, – пытаясь отыскать путь, ведущий к этому Большему. Мне это не удалось. Зато однажды я попал в особого вида ход, где обнаружил на стенах начертания Сандрия, ведающего будущее. Рожденные его рукой знаки покрывают площадь… огромную. Я словно шел внутри книги с каменными страницами. Я прочитал предсказания многого из того, что уже случилось. Тем более вызывали веру пророчества о таком, чему еще предстоит свершиться, следовавшие далее. Они простирались, Таурий, на десятки веков вперед!… И вот я прочел о времени, когда Большее, пути к которому я искал, само придет в этот мир. Сказ о днях, когда появится Некто, соединивший в себе нераздельно и неслиянно природу и человеческую, и Божескую. Он будет одновременно и совершенным Знанием, и абсолютной Тайной. Его будут звать ЛЮБОВЬ, потому что Он научит совершенной любви, которая и дарит блаженство, и мир весь остальной у любящего не отнимает! Немногие будут способны понять учение Его, когда Он появится в первый раз. И некоторые стороны откровения, которое сообщит Он, будут перетолкованы на иной лад. И долго после Него будет торжествовать тьма даже еще и большая, чем теперь. Но брошенные Им зерна истины со временем дадут всходы. И, когда придет Он во второй раз…

Тессий умолкает, недосказав.

Потому что он замечает вдруг, что Таурий вновь снял царскую маску, и так стоит, держа ее неподвижно на вытянутых вперед полусогнутых руках.

Жалко и ужасно глядят его пустые глазницы, выжженные огнем собственной его Силы в далекой и глухой уже теперь битве с врагами Острова. И дергается под левым темным провалом жилка.