Крушение России. 1917

Начало войны застало его в роли финансового советника турецкого правительства. Гельфанд учреждает банк, торгует древесиной, машинами из Германии, зерном из Одессы. Поносившись с идеей организации турецкого добровольческого корпуса для похода на Украину, он в начале 1915 года встретился с германским послом в Константинополе Вагенхеймом и ознакомил его с планом революции в России. Посол доложил по инстанции, и Гельфанда немедленно пригласили в Берлин, где он был принят Ритулером, личным советником канцлера Бетман-Гольвега и представителями всех других заинтересованных ведомств. «Парвус предложил, во-первых, чтобы немцы передали ему значительную сумму денег на развитие сепаратистского движения в Финляндии и на Украине; во-вторых, чтобы они оказали финансовую помощь пораженческой фракции Российской социал-демократической партии — большевикам, руководители которых находились в то время в Швейцарии, — свидетельствовал Александр Керенский в то время, когда уже стал историком. — По распоряжению кайзера Вильгельма ему было предоставлено германское гражданство и выдана сумма в 2 миллиона немецких марок»[1049]. Вдохновленный Гельфанд спешит в Данию, где поступает под командование немецкого посла Брокдорфа. Правда, не совсем ясно, кто кем командовал.

В Копенгагене Гельфанд создает настоящую транснациональную торговую империю под названием «АО Торговая и экспортная компания», предлагавшую все, что не хватало воюющим державам и их исстрадавшемуся от дефицита населению: любые цветные и благородные металлы, автомобили, рыболовецкие суда, черную икру, коньяк, презервативы, дамские чулки, китовый ус для корсетов, аспирин, сальварсан для заболевших сифилисом, термометры, карандаши, текстиль. Налаживаются каналы для транспортировки всего этого в Россию и оплаты за операции. В голодающую Германию идет зерно из вражеских стран, в замерзающую Данию — уголь из Германии. Коммерческая сеть — в основном полулегальная или нелегальная — сплетена запутанно и абсолютно непроницаема для таможен, политической и криминальной полиции, конкурирующих торговцев и судовладельцев.

Но главное — политика. Уровень доверительности в отношениях между немецким руководством и Гельфандом только увеличивался. В конце года Брокдорф сообщал: «Д-р Гельфанд, возвратившийся вчера из Берлина, сегодня посетил меня и сообщил мне о результатах своей поездки; он отмечал, что был принят во всех руководящих инстанциях с наивысшим вниманием и составил себе определенное впечатление, что его предложения принципиального характера нашли одобрение как в Министерстве иностранных дел, так и в Имперском казначействе… В ходе обстоятельной беседы с Его Превосходительством Гельферихом он убедился, что господин статс-секретарь (казначейства — В. Н.) относится к проекту вполне благожелательно и не только одобряет план из политических соображений, но и без ограничений признает его целесообразность с точки зрения имперских финансов… Чтобы полностью организовать русскую революцию, продолжал д-р Гельфанд, требуется около 20 млн рублей; исключено, что вся эта сумма будет немедленно представлена для распределения, т. к. имеется опасность, что тогда станет известен источник». Пока же посол взял с собеседника расписку: «29 декабря 1915 г. Получил миллион рублей многими банкнотами для поощрения революционного движения в России от германской миссии в Копенгагене. Д-р А. Гельфанд». Хотя тут же в отдельном письме канцлеру Брокдорф замечает: «Ясно, что д-р Гельфанд не является ни святым, ни удобным гостем»[1050].

В центре его политической паутины была неправительственная организация — Институт изучения социальных последствий войны, вокруг которого вилось много эмигрантской публики. Как вспоминал Александр Шляпников, объявившийся в Копенгагене в 1915 году: «Дешевизна жизни здесь была поразительная. Это привлекало сюда большое количество спекулянтов всех национальностей, эмигрантов из России, жен немецких буржуа, приезжавших на поправку, и дезертиров. Немало русских эмигрантов работало в учрежденном Парвусом «институте по изучению последствий войны»… Кишел Копенгаген также шпионами и корреспондентами всех стран. Во время войны отсюда выходили все мировые сплетни, выдумки и пробные шары»[1051]. Мельгунов, не одно десятилетие посвятивший изучению истоков революции, еще до обнародования соответствующих немецких архивов делал однозначный вывод, что из созданного Гельфандом института «незримые нити проходят в дипломатические кабинеты германского посла в Копенгагене Брокдорф-Ранцау и посла в Стокгольме барона фон Люциуса, тянутся далее к ответственным представителям генерального штаба (полк. Николаи)… и к пацифистским русским кругам, тайным эмиссарам сепаратного мира — к общественному деятелю Бебутову, журналисту Колышко и т. д., и т. д.»[1052].