Крушение России. 1917

Большой интерес у царя вызвал документ другой группы лиц, на котором он собственноручно начертал: «Записка, достойная внимания». Эта упоминавшаяся уже записка «от русских кругов» Киева императору в начале года была передана Щегловитовым. Прежде всего, «православные киевляне» (авторство принадлежало черносотенному депутату Думы Митроцкому) категорически утверждали, что «подавляющее большинство трудового населения сел и местечек — крестьяне, мещане, сельское духовенство, мелкие землевладельцы, чиновный класс и русские помещики, — словом, все, кто представляет собой в юго-западном крае коренной русский народ, — несмотря на усиленную пропаганду революционных идей местной левой печатью», продолжает поддерживать самодержавие. «В противоположность политическим идеалам коренного русского народа местные кадетско-еврейские интеллигентские круги, действуя по указке вожаков «прогрессивного» большинства Государственной думы и давно сорганизовавшейся антигосударственной лиги земцев, упорно и совершенно беззастенчиво дискредитируют существующий государственный строй»[1611].

Перечень мер, предлагавшихся киевлянами, не сильно отличался от ранее высказывавшихся царю предложений: поставить Думу «на указанное ей основными законами место и заставить ее президиум не допускать, по крайней мере, до окончания войны никаких эксцессов, разрушающих мир в стране и подрывающих авторитет существующей власти»; привлекать городских голов к уголовной ответственности по законам военного времени за антиправительственную пропаганду; проводить работу Земгора за госсчет, от имени и под контролем правительства; разграничить полномочия городских и земских управ с областными и губернскими продовольственными советами в деле обеспечения населения продуктами питания; запретить печатать в военное время речи и статьи, направленные против существующего строя, и расширить число национально-патриотических изданий; начать серьезную подготовку к выборам в V Государственную думу[1612]. Император передал эти соображения на рассмотрение правительства, и уже 10 января князь Голицын сообщал, что затронутые в записке вопросы «будут подвергнуты подробному обсуждению в одном из ближайших заседаний Совета министров». При этом премьер особо отмечал, что один из вопросов уже получил свое разрешение: «особым секретным циркуляром министра внутренних дел именно губернаторам вменено в обязанность привлекать к законной ответственности председателей городских дум и земских собраний за допущение политических резолюций противоправительственного содержания»[1613]. Никаких других мер в развитие предложений правых организаций правительством принято не будет.

В конце января начальник Петроградского охранного отделения генерал Глобачев настоял на созыве Протопоповым совещания, где предложил на основании материалов о деятельности рабочей группы ЦВПК арестовать ее членов, а заодно Гучкова и Коновалова. На совещании эту идею поддержал Курлов. Однако глава МВД согласился только на задержание части руководства рабочей группы, что, как мы знаем, и произошло в ночь на 27 января. «Арест рабочей группы совершенно нарушил внутреннее равновесие Протопопова, — подмечал Спиридович. — Он пришел в такой экстаз от добытых при обысках данных, что раздул значение арестов до Геркулесовых столбов. Он доказывал в Царском Селе, что раскрыл революционный заговор, что аресты предупредили революцию»[1614]. Протопопов действительно полагал, что произведенный арест настолько деморализовал всех оппозиционеров, что угроза революции исчерпана.

Последние эпизоды, которые могут быть отнесены к планам верховной власти по установлению диктатуры, относятся к периоду открытия сессии Государственной думы. 10 февраля Николай принимал Родзянко. По словам последнего, с необычайной холодностью, с непривычно равнодушным и резким отношением. «При упоминании об угрожающем настроении в стране и возможности революции царь прервал:

— Мои сведения совершенно противоположны, а что касается настроения Думы, то если Дума позволит себе такие резкие выступления, как в прошлый раз, то она будет распущена.

Приходилось кончать доклад:

— Я считаю своим долгом, Государь, высказать Вам мое личное предчувствие и убеждение, что этот доклад мой у вас последний.

— Почему? — спросил царь.

— Потому что Дума будет распущена, а направление, по которому идет правительство, не предвещает ничего доброго… Результатом этого, по-моему, будет революция и такая анархия, которую никто не удержит»[1615].