Крушение России. 1917

Если бы Николай задержался еще на день, он, скорее всего, никуда бы не уехал: серьезно заболеют дети. И история могла пойти иначе. Но император ехал в Ставку. И не только потому, что его туда коварно выманили. Никто не смог бы его выманить, не чувствуй он своего морального долга перед офицерами и солдатами на фронте.

Глава 12 ВОССТАНИЕ

И если дом разделится сам в себе, не может устоять дом тот.

Марк 3, 25.

Отъезд императора из Царского Села стал тем событием, за которым на следующий же день последовало восстание.

Какие силы вывели массы людей на улицы? Конечно, не стоит сбрасывать со счетов элемент революционной стихии, на который делала упор советская и либеральная литература. Доведенные тяготами войны до тяжелейшего положения, низы были готовы взорваться протестом. Первые выступления, первая кровь, забастовочный азарт, нерешительность властей — и вот уже людьми овладевает психология толпы, психология бунта — «бессмысленного и беспощадного». Очень ярко это настроение передал Владимир Маяковский в стихотворении «Февраль»[1701].

Но, вместе с тем, сейчас хорошо известно, что во времена большой нужды люди решают проблемы выживания, а не выходят на баррикады. Через год положение питерских пролетариев окажется много крат более тяжелым, но всеобщих забастовок с захватом центра города не будет. На столь массовый протест могут подвигнуть только элиты, которые разоблачат существующую власть, взбудоражат душу, сформулируют чеканные лозунги и дадут в руку браунинг. Так кто же вывел людей на улицы столицы и столкнул их с правоохранительными органами?

По большому счету, вся оппозиция, которая делегитимизировала режим, «будила народ», звала его к акциям протеста — от Пуришкевича и Земгора до большевиков и анархистов. Прав был Ленин, который объяснял размах и радикальность революционных выступлений тем, что «в силу чрезвычайно оригинальной исторической ситуации слились вместе, и замечательно дружно слились, совершенно различные потоки, совершенно разнородные классовые интересы, совершенно противоположные политические и социальные стремления»[1702]. Однако при этом большинство оппозиционеров противопоставляли революцию сверху как организованный под их личным руководством (и, желательно, чужими руками) элегантный дворцовый переворот, приводящий их к вершинам власти, революции снизу как нежелательному проявлению дикой народной стихии, которой следовало избежать. Другое дело, что, готовя революцию сверху и действуя весьма топорно, оппозиционеры всех мастей, часто сами того не сознавая, приводили в действие механизм русского бунта.

Но у февральского восстания существовали и более конкретные творцы, нежели вся оппозиция. Стихийным оно не было, как не случайно было и выбранное время. Столь информированный и находившийся в самом центре событий человек, как начальник Петроградского охранного отделения генерал Глобачев, приходил к выводу: «Все было приготовлено к переходу в общее наступление весной 1917 г. по плану, выработанному союзным командованием. Центральные державы должны были быть разгромлены в этом году. Таким образом, для революционного переворота в России имелся 1 месяц срока, то есть до 1 апреля. Дальнейшее промедление срывало революцию, ибо начались бы военные успехи, а вместе с сим ускользнула бы благоприятная почва. Вот почему после отъезда Государя в Ставку решено было воспользоваться первым же подходящим поводом для того, чтобы вызвать восстание. Я не скажу, чтобы был разработан план переворота во всех подробностях, но главные этапы и персонажи были намечены. Игра велась очень тонко. Военные и придворные круги чувствовали надвигающиеся события, но представляли себе их как простой дворцовый переворот в пользу великого князя Михаила Александровича с объявлением конституционной монархии… В этой иллюзии пребывала даже большая часть членов Прогрессивного блока. Но совсем другое думали более крайние элементы с Керенским во главе. После монархии Россию они представляли себе только демократической республикой. Ни те, ни другие не могли себе даже представить, во что все выльется»[1703].

Революции начинаются с какого-то события, которое становится катализатором последующих процессов, которые вовлекают — в том числе, совершенно спонтанно — огромные массы людей. Такое событие в отношении Февральской революции 1917 года точно не установлено. В советских учебниках принято было начинать ее со стихийных женских демонстраций с требованиями хлеба. Современные историки заметно расширяют круг значимых событий[1704], отмечая преобладание среди протестующих заводских пролетариев мужского пола.