Крушение России. 1917

Последний дореволюционный всплеск думской оппозиционности был зафиксирован 17 февраля, когда по настоянию многих депутатов в повестку дня был поставлен вопрос об аресте Рабочей группы ВПК. Докладывал Коновалов: «Общее сознание пагубности для страны нынешнего режима и острой опасности, грозящей самому исходу борьбы, если управлять страной будут те же носители власти, ярко подтверждается арестом рабочей группы… Ввергнуты в тюрьму люди, которые работали на большую оборону»[1679]. Особое возмущение думцев вызвали запрет на публикацию обращения арестованных и обнародование того факта, что в составе рабочей группы, скорее всего, был полицейский осведомитель — Абросимов. Думское возмущение уже на следующий день передалось пролетарским массам, вновь было зафиксировано повышение забастовочной активности. Вспыхнула забастовка в лафетно-штамповочной мастерской крупнейшего в Петрограде оборонного завода — Путилове ко го.

Ну а что же правые защитники монархии, неужели они никак не проявили себя в последние дни существования и Думы, и царской власти? Действительно, никак. Последнюю сессию парламента сильно поредевшая фракция правых встретила в глубоком унынии. «Единственной возможной тактикой правых, — отмечает современный историк А. Иванов, — стало молчаливое сидение на думских скамьях, имеющее целью показать правительству, до чего может дойти не сдерживаемая правыми оппозиция, и таким образом заставить власть распустить крамольную Думу»[1680]. Марков инструктировал коллег по фракции, что им больше не следует мешать левым ораторам «договариваться до геркулесовых столбов» и «играть роль вороньего пугала»[1681]. Из лагеря правых монархистов кроме Пуришкевича не выступил никто. Они уходили в историю молча.

С 19 февраля Дума вновь погрузилась в обсуждение продовольственного вопроса. Под председательством Шингарева проходили совместные заседания военно-морской и сельскохозяйственной комиссий с участием Риттиха, главного интенданта генерала Богатько и ряда других высокопоставленных чиновников. Ситуация с продовольствием в столице действительно становилась все более напряженной.

По стране хлеба по-прежнему хватало, да и экономика в целом демонстрировала многие признаки подъема. 24 января 1917 года в Петрограде — впервые с начала войны — возобновила работу биржа, которая сразу же стала ставить рекорды роста индексов. «Публика, пользуясь низкой ценой акций, старалась помещать в них часть своих сбережений. Затем банки, скупив по низкой цене значительную часть этих бумаг, стали поддерживать их приобретение, предоставляя льготы по ссудам и по специальным текущим счетам. Наконец, очень важное значение имели выяснившиеся в 1916 году высокие прибыли промышленных предприятий, особенно работающих на государственную оборону»[1682]. Как это ни покажется странным, биржевая лихорадка продолжалась и в феврале. Газета «Русская воля» отмечала, что «главными основаниями такого повышательного движения являются… обилие денежных знаков в стране, обусловливающее понижение ценности рубля, и переоценка, в связи с вздорожанием всякого рода имуществ, стоимости и тех имуществ, которые принадлежат акционерным предприятиям»[1683]. Хотя биржевой рост был, как видим, во многом связан с усиливавшейся инфляцией, следует отметить отсутствие, по крайней мере, у зажиточной части населения, инвестировавшей в акции, ожидания кризиса, а тем более грозящей катастрофы. Но в низах ощущения были совсем иными.

Злую шутку с режимом сыграла погода. В декабре, январе и на протяжении трех первых недель февраля было исключительно холодно. Вот что писал Гурко, которому той зимой пришлось много заниматься вопросами перевозок: «Во-первых, морозы, в особенности в декабре в хлебородных губерниях, были так сильны, что женщины, которые в деревне, как правило, и выполняют большую часть обычных крестьянских работ, отказывались выезжать с гружеными возами из сел на станции железных дорог, так как многие такие поездки занимали не несколько часов, а целые дни. Вдобавок ко всему, в январе и феврале начались снежные бураны и заносы, которые не только препятствовали доставке зерна на станции, но и нарушали упорядоченную работу железнодорожного транспорта. Мороз доходил до 30 и 35 градусов по Цельсию. Из-за скверного качества минерального топлива локомотивы оказывались неспособны поддерживать давление пара, необходимое для движения груженых составов. Паровозы на целые часы останавливались между станциями, чтобы поднять пар, достаточный для продолжения движения»[1684]. Снег засыпал железнодорожные пути, по всей стране простаивали десятки тысяч вагонов с продовольствием и углем. В Петрограде кончались топливные запасы, из-за чего стали закрываться хлебопекарни и даже крупные предприятия.