Крушение России. 1917

В ужасе был офицерский состав. «После возникновения беспорядков, в течение каких-либо суток мир солдатский не только резко отделился от мира офицерского, но и определенно стал во враждебное к нему отношение, — записал в дневник помощник командира батальона Лейб-гвардии Измайловского полка полковник Борис Фомин. — За малыми исключениями все офицеры оказались в стане солдатских врагов, которых, в лучшем случае, игнорировали… В казармах царил полный хаос, занятия не проводились, никакого служебного наряда не было, нижние чины бродили по городу, казармы были полны людьми вольными, так и посторонними нижними чинами, кое-где в казармах произошли кражи, повсюду много пьяных, часть оружия оказалась разграбленной, офицеров не было видно, а те немногие, которые показывались в казармах, не имели уже возможности восстановить нарушенный порядок… На улице не было ни извозчика, ни такси… была временами стрельба, ходили толпы манифестантов и было много пьяных, которых один вид офицерской формы приводил в ярость и вызывал эксцессы… Около здания Технологического института на углу Загородного проспекта… на снегу лежали трупы трех жандармов. Убитые были в вольной одежде, но, благодаря высоким сапогам и синим рейтузам, заметным при ходьбе в разрезе пальто, они были опознаны толпой и зверски убиты. У трупов животы были вспороты, и внутренности выпали на мостовую. Это была первая кровь, которую я увидел за эти грозные дни так называемой бескровной революции. Вид изуродованных трупов и глумление толпы произвели на меня самое тяжелое впечатление: выпущенный на свободу человек-зверь делал свое гнусное дело»[2014].

Шла повальная охота на представителей правоохранительных органов. «Те зверства, которые совершались взбунтовавшейся чернью в февральские дни по отношению к чинам полиции, корпуса жандармов и даже строевых офицеров, не поддаются описанию. Они нисколько не уступают тому, что впоследствии проделывали над своими жертвами большевики в своих чрезвычайках… Городовых, прятавшихся по подвалам и чердакам, буквально раздирали на части: некоторых распинали у стен, некоторых разрывали на две части, привязав за ноги к двум автомобилям, некоторых изрубали шашками. Были случаи, что арестованных чинов полиции и жандармов не доводили до мест заключения, а расстреливали на набережной Невы, а затем сваливали трупы в проруби. Кто из чинов полиции не успел переодеться в штатское платье и скрыться, тех беспощадно убивали»[2015], — писал еще свободный на тот момент Глобачев.

Было огромное количество случаев самосуда в отношении командного состава армии и флота. «Вспоминаю, как ни мучительно такое воспоминание, и о том, сколько офицеров и генералов погибло тогда, — писала княгиня Палей. — Одним из первых убили генерала графа Густава Штакельберга, мужа любимой моей подруги. Солдаты-революционеры вломились к ним в дом на Миллионной и силком повели генерала в Думу… Солдаты застрелили его в двух шагах от дома… Графы Клейнмихель и Менгден, генерал Шильдкнехт, инженер Валуев и многие-многие замучены и убиты тогда же, в начале революции, по хвастливому выражению князя Львова, «бескровной»»[2016]. Полковник Ходнев подчеркивал: «За все эти первые дни «свободы и бескровной революции» в одном только Петрограде число убитых офицеров гвардии, армии и флота достигло цифры 60 (по данным «санитарной комиссии» по уборке трупов…)[2017]. В Петрограде в тот день многие семьи оплакивали покойных, больницы пополнялись ранеными.

Революционные события стали причиной массовых самоубийств, особенно это коснулось офицеров спецслужб. Жандармский генерал Заварзин свидетельствовал: «Многие не могли пережить этих дней и лишили себя жизни: застрелились, отравились или повесились… Много в эти дни погибло людей, которые могли бы быть полезными родине. Гибли в особенности массами флотские офицеры, из которых каждый представлял собою часть сложного аппарата морских сил, столь необходимых тогда в Балтийском и Черном морях. Их избивали пьяные матросы, деморализованные и представлявшие собою разнузданную сволочь»[2018].

Заварзин имел в виду, в первую очередь, ситуацию в Кронштадте. Комендант крепости адмирал Курош телеграфировал в морское министерство, что «начались беспорядки в береговых командах флота и в некоторых сухопутных частях. Части ходят по улицам с музыкой. Принимать меры к устранению с тем составом, который имеется в гарнизоне, не нахожу возможным, так как не могу ручаться ни за одну часть»[2019]. Хождение с музыкой быстро превратилось в настоящий погром. «Народ беспорядочной толпой шел по улицам Кронштадта и сметал на своем пути все ему ненавистное, — с восторгом писал участник событий. — Снимались караулы, выпускались арестованные»[2020]. Отряд полицейских, пытавшийся укрыться в помещении участка на Козьем болоте, был полностью перебит. Военно-морское инженерное училище, не присоединившееся к революции, окружено и разоружено.