Крушение царства: Историческое повествование

Доказательством сговора восставших с польскими сообщниками Лжедмитрия II служит то, что в самый день его «воцарения» в Стародуб прибыл пан Меховецкий с отрядом нанятых солдат. Появление внушительной военной силы заставило замолчать всех сомневавшихся.

Один из наемников пан Харлецкий в письме от 9(19) октября 1607 года удостоверил тот факт, что пан Меховецкий, едва услышал о признании царя, « в тот же день вступил в Стародуб с 5000 поляков, из коих, впрочем, немногие были порядочно вооружены». Как видно, отряд не был чисто шляхетским по своему составу: лишь у немногих было хорошее оружие, которое обычно имели все дворяне.

Цифра, приведенная в письме Харлецкого, — 5 тысяч солдат — принята в литературе. Но достоверность этой цифры кажется сомнительной. По словам белорусского летописца, сразу после провозглашения царем Дмитрия « конного люду семьсот до него прибегло». Приведенную цифру следует признать более достоверной. Большинство современников считали Лжедмитрия II москалем либо выходцем из пределов Московии. Буссов писал, что «царек» был по рождению московит, но давно жил в Белоруссии и потому умел чисто говорить, читать и писать по-русски и по-польски. Иезуиты произвели собственное дознание о происхождении самозванца и пришли к неожиданным выводам. Они утверждали, что имя сына Грозного принял некто Богданка, крещеный еврей, служивший писцом при Лжедмитрии I. Иезуиты весьма точно описали жизнь самозванца в Могилеве и его заключение в тюрьму.

После восшествия на престол в 1613 году Михаил Романов официально подтвердил версию о еврейском происхождении тушинского вора. Филарет Романов долгое время служил самозванцу в Тушине и знал его очень хорошо, так что Романовы говорили не с чужого голоса.

Широко известен портрет Лжедмитрия II, на котором «царек» изображен в восточной чалме. Портрет не может помочь решению вопроса о происхождении самозванца ввиду его полной недостоверности. Он является копией гравюры конца XVII века, не имеющей никакого отношения к русской истории.

После гибели Лжедмитрия II стали толковать, что в бумагах убитого нашли талмуд и еврейские письмена. Царя в России называли светочем православия. Смута все перевернула. Лжедмитрий I оказался тайным католиком, «тушинский вор» — тайным иудеем.

Отрепьев происходил из детей боярских, и его политика носила четко выраженный продворянский характер, что сказывалось прямо или косвенно на оценке писателей Смутного времени. Лжедмитрий II происходил из низов, и поэтому его посягательства на власть вызывали крайнее негодование дворянских писателей. Оценка современников оказала определенное влияние на историографическую традицию. Лжедмитрий I, писал С. Ф. Платонов, « имел вид серьезного и искреннего претендента на престол. Он умел воодушевить своим делом воинские массы, умел подчинить их своим воинским приказаниям и обуздать дисциплиной», « он был действительным руководителем поднятого им движения»; совсем иным был Лжедмитрий II, которому « присвоили меткое прозвище Вора»: он « вышел на свое дело из пропойской тюрьмы и объявил себя царем на стародубской площади под страхом побоев и пытки»; « не он руководил толпами своих сторонников и подданных, а, напротив, они его влекли за собой в своем стихийном брожении, мотивом которого был не интерес претендента, а собственные интересы его отрядов»; « свое название Вора он и снискал именно потому, что все части его войска одинаково отличались, по московской оценке, «воровскими» свойствами».

Лжедмитрий II едва ли имел какие бы то ни было Политические взгляды или политическую программу, когда оказался в лагере восставших. Тем не менее ему суждено было стать знаменем повстанческого движения. Наступил особый этап гражданской войны, имевший свои характерные черты.

Ситуация, сложившаяся в Стародубе, была весьма своеобразной. Во-первых, редкие представители знати, вовлеченные в восстание против Шуйского, перебрались из Северской земли к «царевичу Петру» и Болотникову в Тулу. Среди советников Лжедмитрия II не было ни русских бояр, ни польских магнатов. Едва ли не главным руководителем стародубского лагеря стал казачий атаман Иван Заруцкий, будущий тушинский «боярин» и глава Казачьего приказа.