Крушение царства: Историческое повествование

Появление «Дмитрия» вновь грозило опрокинуть все расчеты власть имущих. В дворянской среде не прекращалось брожение. Измена князя Петра Урусова, близкого родственника Шуйских, показала, что даже при Дворе царили неуверенность и разброд. Неудачная осада Тулы отняла веру в прочность династии. Когда защитники Тулы предложили Шуйскому начать переговоры о прекращении военных действий, он ухватился за эту возможность.

Год выдался урожайный, и осадный лагерь не испытывал таких затруднений с хлебом, с какими царские полки столкнулись под Ельцом годом ранее. Елецкий гарнизон не помышлял о сдаче, располагая набитыми до отказа житницами. Теперь положение переменилось. Осаждавшие не знали нужды, тогда как осажденные в Туле войска к концу осады исчерпали припасы.

«Царевич» Петр не позаботился о снабжении крепости крупными запасами продовольствия. К. Буссов ярко описал трагедию гарнизона и населения города: « В городе была невероятная дороговизна и голод. Жители поедали собак, кошек, падаль на улицах, лошадиные, бычьи и коровьи шкуры. Кадь ржи стоила 100 польских флоринов, а ложка соли — полтораста, и многие умирали от голода и изнеможения». Трудно сказать, насколько достоверны данные о хлебной цене в Туле. Тот же К. Буссов сообщает, что даже в годы великого голода цена на рожь превышала примерно в 25 раз обычные для России хлебные цены. В Туле цены подскочили якобы более чем в 200 раз.

Наводнение усугубило бедствие. По словам современников, после постройки плотины « помалу накопися вода… и яже во граде их бысть пища, все потопи и размы. А людие ж града того ужасни быша о семь… и бысть на них глад велик зело, даже и до того дойде, я коже уже всяко скверно и нечисто ядяху: кошки и мыши и иная, подобная сим» По словам другого автора, измученные голодом туляки « стали есть вонючую падаль и лошадей, источенных червями».

Автор карамзинского «Хронографа» описал наводнение в Туле со слов очевидцев: « Реку Упу загатили, и вода стала большая, и в острог и в город вошла, и многие места во дворех потопила, и людям от воды учала быть нужа большая, и хлеб и соль у них в осаде был дорог, да и не стало». Запасы соли были уничтожены наводнением сразу, подмоченное зерно в больших амбарах трудно было спасти.

Наводнение сделало Тулу почти неприступной для штурма. Город оказался посреди обширного озера. В то же время затопление острога и города разобщило защитников крепости. Гарнизон оказался на грани полного распада. Как отмечали современники, из Тулы « в полки(к Шуйскому) учели выходить всякие люди человек по сту, и по двести, и по триста на день…». Можно ли считать, что из осажденной крепости бежали главным образом жители Тулы, а не болотниковцы? Источники опровергают такое предположение. По словам К. Буссова, руководители обороны столкнулись с прямым неповиновением и казаков, и всех жителей Тулы. Доведенный до крайности народ замышлял схватить Болотникова и Шаховского. Одни надеялись покрыть свои вины, выдав зачинщиков Смуты царю, у других были иные цели.

Г. Шаховской не мог оправдаться перед народом, ибо ему пришлось бы сознаться в грубом обмане и мистификации, затеянной им в компании с Молчановым. Болотников в критических обстоятельствах не побоялся сказать народу правду. « Какой-то молодой человек, примерно лет 24 или 25, — сказал Болотников, — позвал меня к себе, когда я из Венеции прибыл в Польшу, и рассказал мне, что он Дмитрий и что он ушел от мятежа и убийства, убит был вместо него один немец, который надел его платье. Он взял с меня присягу, что я буду ему верно служить; это я до сих пор и делал… Истинный он или нет, я не могу сказать, ибо на престоле в Москве я его не видел. По рассказам он с виду точно такой, как тот, который сидел на престоле».