Круть (с разделением на главы)

Я знал, что его задержал запой — но ведь идеи приходят учёному в голову не просто так. За ними приходится нырять глубоко-глубоко, и погружения эти оплачиваются здоровьем. Сердюков, в общем, не врал.

— Хотите посмотреть? — спросила Тоня.

— Конечно. Где поместили?

— В соседнем корпусе. Одеваться будем?

— Да нет, — сказал Сердюков. — Пробежимся по холодку.

Холодок на самом деле был крепким сибирским морозом. По дороге Тоня пожаловалась на лагерные проблемы — завезли некондиционную смазку, цепи за ночь промерзают так, что с утра приходится разогревать паяльными лампами, а потом крутить до вечера в две смены без перерыва, чтобы не тратить зря время и керосин.

— В общем, — подвела итог раскрасневшаяся на морозе начальница, — сражаемся с энтропией. Давайте сперва мужской юнит проверим.

— Хорошо, — согласился Сердюков и вслед за Тоней нырнул в облепленную сосульками дверь бревенчатого барака с табличкой «ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ЧАСТЬ».

— Вот, — сказала Тоня. — Красавец, да? Иммерсивный юнит из бутика «Юрасик» и правда был красив. Вернее, он показался бы красивым в другой обстановке. Здесь он смотрелся странно и даже тревожно.

Размерами и формой трип-бокс напоминал саркофаг. Пестротой раскраски — аттракцион из сомнительного в моральном отношении луна-парка: пальмы, заходящее солнце, летящие в небе метеоры и два занимающихся любовью ящера на фоне поваленной секвойи.

Рисунок, возможно, не отвечал научным представлениям — миссионерская поза не для рептилий. Зато рядом была панель управления самого серьёзного вида. С сенсорным экраном, как на карбоновой хай-технике.

У стены недалеко от бокса стояла гигиеническая кабина с резиновым ковриком.

— Даже душ есть?

— Мыться перед сеансом, — сказала майор Тоня. — И особенно после. Говорят, обделаться можно от эмоций. А уж обкончаться — гарантированно. Персоналу поиграть разрешат?

— Это научный эксперимент, — ответил Сердюков. — Корпорация нам боксы не просто поиграться дала. Нужны будут результаты. Когда получим, будем веселиться.

Тоня сделала круглые глаза.

— И какие такие результаты вы собираетесь получать, Дронослав Маринович? Разве вы ещё не получили?

— Простите?

— Вам денежка упала на кошелёк?

Сердюков покраснел.

— Вы зачем про это сейчас вспоминаете? — спросил он шёпотом.

— А чтобы вы расслабились, — пропела Тоня. — Денежка ведь не только вам, она ещё в пять адресов прошла. Очень даже крупная. Всем всё понятно. Не нужны никому исследования.

— Денежка денежкой, — сказал Сердюков, — а наука наукой. Для меня это репутация. Тут Нобелевкой пахнет, если получится.

— И за что вам Нобелевку дадут?

— Вы вряд ли поймёте, — ответил Сердюков. — При всём уважении.

— Попробуйте объяснить.

— Хорошо, — сказал Сердюков. — Знаете, что происходит в этом трип-боксе, когда туда ложится клиент?

— Смутно.

— Симуляция воссоздаёт самоощущение большого ящера. Крупного рептильного мозга. Мы не знаем точно, как себя чувствовал ящер. Но у корпорации «TRANSHUMANISM INC.» осталось несколько суперкомпьютеров ещё с позднего карбона, когда их умели делать. И корпоративные учёные построили, э-э-э, как бы сказать, нейросетевую модель мозга древней рептилии. Приблизительную, конечно. Посчитали уровни нейротрансмиттеров, число рецепторов, нервное затухание, возбуждение, всё вот это. А потом смоделировали похожие паттерны внутри человеческого мозга.

— Это как? — спросила Тоня. — Как с имплант-рекламой?

— Не совсем.

— Как с политинформацией? Сердюков улыбнулся.

— Это ближе. Но импланта оказалось мало. Целый ящик понадобился. В нём человек начинает чувствовать себя ящером. Он помнит краешком мозга, конечно, кто он на самом деле. Но это становится не слишком важно, потому что ящером быть увлекательнее. Понимаете?

— Примерно да.

— Так трип-бокс действует на нормальных пассажиров. Но наши заключённые — люди с отклонениями. Петухи, куры и так далее. Имплант-коррекция патриархальных гештальтов поменяла их поведенческие паттерны слишком сильно. Или нетипическим образом.

Тоня кивнула.

— При этом, — продолжал Сердюков, — возникли пограничные поведенческие аберрации, носящие отчётливо паталогический характер. Куры-заточницы. Да и сами петухи знаете что выделывают…

— Знаю. И как вы хотите их исследовать?

— Мы берём такой патологически эволюционировавший мозг… То есть не берём, мы его оставляем в теле. Но в терапевтических целях переводим в древний рептильный модус, временно меняя его внутреннюю карту и энергетику. Уровни допамина, норэпинефрина, серотонина, внутренних опиоидов, а также…

— Не надо деталей.

— Хорошо. В общем, уровни нейротрансмиттеров сильно повышаются. Для обычных пользователей бутика «Юрасик» цель такого погружения — рептильный секс. Попросту говоря, любовный опыт на стероидах, легальная экскурсия в мир нечеловеческой страсти. Это дорого, но опыт того стоит. Знаете, какая очередь у новобрачных?

— Да, — ответила Тоня. — Видела рекламу. «Мезовый месяц», или как там. Я чего не понимаю — они наркоты купить не могут? За эти деньги можно тумана взять на полжизни.