Круть (с разделением на главы)

— Из дневников Варвары. Она прямо пишет там, что Рыба ничего не знает. Ещё это ясно из кодированных сообщений. Есть такая книга «Тайные шифры Варвары Цугундер». Криминалисты раскрыли некоторые коды. Цугундер и Рыба общались через посты в соцсетях. Через публичное пространство. Но Рыба даже не понимала до конца, что вкладывала в свои коды Варвара. Например, слово «янагихара» означало «ищу кого вальнуть», а «янагихаре» — «ещё одного вальнула». Когда читаешь сообщения Варвары, зная шифр, понятно, что она признаётся в убийствах. А Рыба этого не понимает и думает, что идёт литературная полемика.

— А почему вас так горячо волнует эта тема? Варвара Цугундер жила века назад.

— Ну как объяснить… Я учёный. Нами движет любопытство к миру. Для вас это просто страшилка из прошлого, а для меня — величайшая загадка мироздания. Я дорого бы дал, чтобы раскрыть тайну Варвары Цугундер.

— Вы полагаете, это возможно?

— Я вам сейчас по секрету одну байку сообщу. Ходят слухи, что малоизвестные сведения о Варваре Цугундер были в книге Шарабан-Мухлюева «Бабы и Другие Тёлки». Но эту информацию якобы изъяли ещё в карбоне. Я бы очень хотел выяснить, о чём речь.

— У вас это навязчивая идея? Сердюков засмеялся.

— Пожалуй. Но в хорошем смысле. Учёный должен быть одержим наукой. Мещанские представления о нормальном и должном тут не подходят.

— Скажите, вы поэтому изучаете современный пайкинг? Из-за Варвары Цугундер?

Сердюков нахмурился.

— Нет… Неправильная постановка вопроса. Это один комплекс проблем — современные куры, их блатная романтика, их психические девиации, эстетика ритуальных убийств, наконец. Чтобы понять современных кур, надо понимать Варвару Цугундер — не зря она у них главная культурная героиня. Мы не знаем, отчего в их сознании происходит этот сдвиг. Где, так сказать, искать триггерный нейрон пайкинга — в неокортексе, среди культурных скриптов, или в древнем рептильном комплексе…

— Пытались ли вы использовать оборудование «TRANSHUMANISM INC.» для удовлетворения личного любопытства?

— Снова неверная постановка вопроса. Учёный — это не бюрократ, распределяющий бюджетные деньги. У нас нет личного и служебного любопытства раздельно. Если они не сольются в одно целое, открытия не произойдёт. Когда менеджмент только это поймёт…

— Вы допускаете, что Дарья Троедыркина покушалась на Кукера из-за обострения, вызванного вашим опытом?

— Нет.

— Почему?

— Да по очевидным причинам. Допустим, обострение у неё было из-за опыта. А разъёмы в ногах тоже из-за него появились?

— Какие разъёмы?

— Под петушиные шпоры. Её готовили задолго до нашего сеанса. Разъёмы в ноги вставили, чтобы она за петуха сошла. А наши опыты просто использовали для прикрытия. Кто-то очень хорошо всё это подстроил.

— Кто?

— Не хочу спекулировать, — вздохнул Сердюков. — Связан служебной ответственностью. Вы в корпорации сами должны понимать такие вещи…

7

На следующее утро я догадался по лицу Ломаса — случилось что-то очень нехорошее.

— Мы нашли Вонючку, — сказал он. Я сперва не понял, о чём он.

— Какого вонючку?

— Пропавшую реку.

— И где она?

— Недалеко от Марса, — ответил Ломас. Его глаза были пустыми и спокойными. Таков взгляд безумца. Секунду или две я думал, что Ломас повредился рассудком. А потом он включил голографическую проекцию над столом.

— С карбона над планетой осталось несколько орбитальных телескопов. Пара из них ещё действует, и они на связи с Землёй. Один из них, конкретно Вебб 5, заметил крайне странный космический феномен.

Я увидел какие-то схемы, пунктиры траекторий — и размытую фотографию тёмного тела неправильной формы.

— Что это?

— Астероид 97591 «Ахилл».

— Ахилл?

— Да. Это его официальное название. Я не шучу. Большой порядковый номер, потому что он был открыт, утерян и открыт опять. Сейчас приближается к Марсу.

— И что?

— Он не представлял опасности для нашей планеты до самого недавнего времени.

— Что случилось?

— Вулканическое извержение на астероиде. Спектральный анализ выбросов показал, что из жерла на малой планете 97591 извергается кристаллический водяной пар.

— Кристаллический пар?

— Как бы взвесь микрокристаллов льда. Происходит это в объёмах, достаточных для того, чтобы превратить космический вулкан в подобие реактивного двигателя.

— И что?

— В результате орбита астероида быстро меняется. Он может столкнуться с Землёй.

— Подождите, — сказал я, — а откуда на астероиде водяной вулкан?

— В том-то и дело, — ответил Ломас, — что его там не может быть. Но я уверен — это та самая вода, которая раньше вытекала из труб в тайге. Теперь она в них втекает, а вытекает за орбитой Марса.

— Так, — сказал я. — Так.

— Мало того, — продолжал Ломас, — размеры этого астероида очень близки к параметрам небесного тела, вызвавшего мезозойскую катастрофу шестьдесят шесть миллионов лет назад.

— Вы думаете, это…

— Я не думаю, а знаю, — сказал Ломас. — Он даже астероид выбрал с названием «Ахилл». Он весельчак.

— Но ведь нужен сложнейший расчёт, чтобы угадать с коррекцией орбиты. Откуда у него такие вычислительные мощности?