Крутен, которого не было

— Так ты и читать-то толком не умеешь даже по нашенски! — урезонил юношу княжич, — Так что, Долислав, нигде и никогда?

— Я же не ведун, Крут, не Иггельд, и даже — не Младояр, за морями мне монету платили за то, чтобы мечом махал, а не штаны за чтением протирал. — Долислав, как самый старший по возрасту, да еще много повидавший на своем беспокойном веку, говорил степенно, размеренно, знал бывалый воин, что слова — не пустое воздуха сотрясение, — Говорю — таких буквиц не видывал. Точно.

— Может, кто такую грамоту знает? Видел, хоть? — Крутомил оглянулся на дружинников.

— Элласы какие-нибудь… — сказанул Салазка.

— Молчи, дубина! — рассердился княжич, — По-лински даже я пару слов знаю… И буквицы их не такие. Да и камень, коли бы кто с юга ставил, узкий был бы, да заостренный наверх. У степняков камни с головами человечьими, у наших предков — триглавные…. А этот — как будто дверь какая, ворота — что ли… И написано не для нас!

— Может, свят-письмо?

— Свят-письмо подчеркнутое, — подал голос Яромил.

— Эх, прочесть бы не мешало, а то — три дороги, куда ехать — непонятно, а надо ко двору князя древлянского Скрома, а не куда-нибудь.

— Говорят, если не знаешь, езжай не сворачивая, прямая дорога — верная! — предположил Зырка.

— Вот и я поначалу на прямую дорожку глянул, — вздохнул Крутомил, только она, смотри сам, узкая, да не езжаная, а вправо и влево — куда как поширше уходят!

— Интересно, все же, что на камне начертано? — Яромил продолжал вглядываться в странные значки.

— Известно, что! — Салазка все никак не мог успокоиться, — Направу пойдешь — женату быть, налеву — богату быть, а прямо — головы не сносить!

— Тогда я, пожалуй, направо бы взял — женату-не-женату, а вот отогреться, известное дело, лучше всего у бабьего тела! Испытано.

Лучше бы он не говорил! Дружинники разом вспомнили о морозе, начали ощупывать нос, щеки. В такую погоду чего отморозить — плевое дело, и не заметишь… Кто-то зачерпнул снега, пытаясь оттереться.

— Если никто не знает, ничего не разумеет, и умного не скажет… — княжич оглянулся на друзей, — Будем стоять — замерзнем!

— Ты — воевода, тебе выбирать…

— Поехали… А… — махнул рукой Крутомил, — Направо!

— Жениться, стало быть, — пошутил Салазка, но никто даже не улыбнулся.

Заскрипели промерзшие доспехи, сухо взвизгнула оледеневшая корка снега под копытами лошадей. Отряд двинулся в путь все в том же составе — первым шел жеребец Салазки, за ним — княжич, цепочкой — Долислав, Скрома, Зырка. Замыкал малую дружину Яромил, даже в такую стужу не ленившийся исправно оглядываться назад, уж таков удел идущего последним — прикрывать тылы. Дорога катилась вперед, не петляя, прямая, что стрела. Да что толку — падающий снег уже в двух десятках шагов превращал все впереди в белую таинственную неизвестность. Время шло, кони брели вперед, останавливаться не приходилось — вновь все те же сплошные оледенелые стены молодого густого ельника по обеим сторонам, дорога не раздваивалась, к ней так не примкнуло ни одной заметной тропки. Шли час, никак не меньше. Остановились…

— Вот камней понаставили! — буркнул Скрома, вглядываясь в очертания стоявшего прямо на дороге камня, — Прямо близнец.

— И за ним — три дороги! — отметил Салазка, затем повернулся к молодому воеводе, — Куда теперь, княжич?

— Никогда не слышал я о таких камнях, — голос Долислава звучал раздраженно, — не один раз ходил дорогой в Древль, уж камень, а тем паче два — точно б заметил! Плутаем мы…

— Это тот же самый камень, — громко произнес Яромил.

— Как тот же самый? — рассердился Крутомил.

— Я руны, те что по бокам, запомнил, — объяснил молодой дружинник, — и цепь искусную, по верхушка выбитую, и — вон, — Яромил указал варежкой, — выломано сбоку, как будто кто мечом саданул!

— Слушай, Яр, — попытался рассудить княжич, — если бы дорога круга дала, и мы бы на прежнее место вернулись, то ведь где-то две тропы сойтись должны были, не так ли?

— Ни одной дороги не примкнуло, не сошлось, — уверенно заявил Салазка, — я во все глаза смотрел.

— Но мы пришли туда же! — настаивал Яромил.

— А где же следы коней? — попытался внести ясность Зырка.

— Дурень, снег-то какой валит! — рассердился на неразумность парня Долислав.

— Если дорога все-таки дала круга, то мы еще раз не обманемся! — заявил Крутомил, — Берем левую сторону…

— Богату быть, — Салазка сказанул, да пожалел. Обошлось, никто не дал выйти копившейся злости.

И вновь дорога, все та же смерзшаяся хвоя справа и слева, а впереди — белая неизвестность. Первым пошел, на этот раз, многоопытный Долислав. Юного Салазку княжич отправил сторожить хвост отряда. Тишина, злой скрип ледяной корки под копытами и — больше ни одного звука. Дружинники тревожно оглядывались по сторонам. Если дорога заворожена, то ведь — не зазря же? Вот и жди каждый миг нападения — может справа или слева… Только бы не сверху! Или из-под снега? Нет, подобным мыслям нельзя позволять овладевать смятенную душу. Скорее бы все кончилось. Может, и навели на них морок, так пусть враг покажется, они дадут ему отпор…