Крутизна

— Погляди там, через свои окуляры, чтобы в Москве все заметными были! — предупреждает его машинист-инструктор и садится в первый ряд. Сбоку, с вытянутой шеей — таким и получился на фотокарточке — я: уж очень хотелось, чтобы заметным в Москве был.

В душе торжествовал даже: «Вот, выгоняли меня из Москвы, подписочки требовали, а теперь моя карточка к вам едет!» Вспомнились милиционеры на Ленинградском и Курском вокзалах: только вышел из поезда, когда из Архангельска ехал, — пальчиком поманил и — «Кто?», «Почему?». Только из метро на Курском вокзале вышел — опять пальчиком подзывают. На Ленинградском подписал бумажку, что в течение суток столицу покину, на Курском — немедленно.

Из деповского музея выходил я последним: впереди широкая спина Евсея Лешенка, председателя общественного совета колонны, дверь загораживала. А за дверью шум, смех, крики…

Остановился Лешенок на крыльце и заворчал:

— Пацанва, чистая пацанва, а их еще на выставку!..

Возле деповского музея шел снежный бой. Вьюги как и не было. Снег блестел такой белизной, что глазам делалось больно.

— Суматошные, что вы делаете? — раздался женский крик. К музею, попав в самое пекло боя, бежала Наташа Романова, уборщица; на ее красном пальто были видны снежные отметины.

— А ну прекратить! — крикнул Евсей.

Бой стих, но ребята бросились друг на друга врукопашную, особенно молодые помощники. Парторг Павел Кукарин стоял, улыбался, а над его воротником в это время профорг Емельянов Алексей занес снежный шарик. Сбоку за действиями Емельянова, полураскрыв рот и согнувшись, наблюдал Борис Петрович.

Спущен шарик — изогнулся парторг, а машинист-инструктор затрясся в частом беззвучном смехе.

Ребята еще дурачились, когда я пошел вдоль деповских стен: хотелось тишины и одиночества, слезились глаза, с крыши падала частая капель и выбивала в снегу голубую дорожку.

Властелины молний

На многих воскресниках, субботниках был, но этот субботник отложился в памяти всех ярче. Может, потому, что «как рабкор» присутствовал на заседании штаба и потому знал общие задачи, но когда дошло до распределения мест работы локомотивных бригад, начальник депо сказал: «Машинистов не считать — они свое дело сделали!».

А началось все с машиниста Сушкова. В отпуск уходил человек, вот и решил сделать в честь Ленинского субботника одну поездку досрочно. Много мы провели поездок в счет событий разных. Но чтобы чуть ли не за месяц делать поездку в честь субботника — этого не было. Сушков сделал, а другие хуже, что ли? О Сушкове «молнию» выпустили, но не могут же выпускать сотни «молний»? Сделали так: лист ватмана, где фамилии каждого машиниста с помощником написаны. Сделал поездку — напротив фамилии флажок красный рисуют. Подошел день субботника, а локомотивные-то бригады все с флажками! Смотрят члены штаба на начальника депо. «Как же так? Ведь локомотивщики — это сила!» — говорит их взгляд.

— Распределяйте ремонтников, — ответил начальник депо, он же начальник штаба по проведению субботника.

Этот день совпал с моим выходным, но ведь не будешь же сидеть дома, когда в депо субботник!

Иду. Утро солнечное! Старушки со старичками во дворы вышли, домохозяйки, дети… Опершись на черенки лопат или с метлами в руках, стоят, разговаривают… Даже желание появилось — вот бы подать какой-то общий сигнал начала субботника: прогудел бы, допустим, гудок какой-нибудь, ударили в колокол — начинай!

У 16-го домоуправления, что по улице Красина, старшие школьники идут на штурм высоких бортов автомашины. Наиболее проворные уже забрались наверх и торжествующе потрясают древнейшими в мире орудиями труда. Не опоздать бы и мне! Только подхожу к перекидному мосту через железнодорожные пути, как услышал гром духового оркестра. Бегом вверх по лестнице! Пробежал через весь мост и остановился перед спуском. Красота! Депо наше на огромный корабль походит. Огибают его рельсы-волны, белое пятиэтажное здание — капитанский мостик, а вся команда — на палубе. Белеют, пламенеют на солнце женские платочки, сияют трубы оркестра, поблескивают кокарды на форменных фуражках моих товарищей. И кажется, не оркестровая это медь гудит, а, расширяясь, улетает в поднебесье какая-то невидимая, но звучащая сила этой огромной людской массы.

Смолк оркестр. Начальник депо сказал речь короткую, и оркестр заиграл весело марш. Захотелось узнать: где, что, как? Иду по цехам. Вдруг начальника депо увидел. В черном костюме и в белых рукавицах. Чтобы рабочие рукавицы не съезжали, он ладони в кулаки сжал. Впечатление такое, что идет драться: и походка пружинистая, и кулаки сжатые, и идет, ничего не рассматривая, высоко подняв голову. Уже люди к ремонту электровозов приступили, а он — мимо.

«Ах вон он куда!» — сообразил я, выйдя за ним из депо на северную сторону.

…Был на одном из совещаний по ходу реконструкции депо. Тогда в присутствии представителя райкома партии, начальника отделения дороги, представителя управления дороги строители отказались делать проход под железнодорожными путями.