Крутое пике. Америка и новый экономический порядок после глобального кризиса

Даже сейчас не до конца ясно, необходимы ли были все эти новые инструменты. В финансовой системе всегда были продукты, связанные с распределением и управлением рисками. Инвестор, желающий выбрать очень безопасный актив, мог купить казначейский вексель. Тот же, кто был готов пойти на немного больший риск, мог приобрести корпоративную облигацию. Еще больший риск сопровождали сделки с акциями (паями). Некоторые риски, например от смерти ключевого служащего или пожара, можно было застраховать в страховых компаниях. Можно было даже защитить себя от риска повышения цены нефти. Но в рекламе новых рискованных финансовых продуктов акцент делался на том, что они позволяют «управлять рисками с тонкой настройкой». В принципе, эти новые инструменты могли обеспечить более совершенное управление рисками и даже понизить операционные издержки. На практике, однако, они разрешили людям вступать в более крупные и рискованные авантюры, требующие для участия в них все меньшего и меньшего капитала.

Часть задач, которые решались при компьютерном моделировании, была направлена на достижение максимальной доли, скажем, ипотечного субстандартного кредитования с очень низким качеством, которое могло бы получить сначала рейтинг ААА, затем рейтинг АА и так далее, чтобы в результате максимизировать суммы, которые могли быть получены при нарезке и дальнейшей упаковке ипотечных продуктов. Причем без применения подобной алхимии исходные ингредиенты могли получить разве что самый низкий рейтинг — Е Продукт, получаемый в результате такой обработки, оказывался чрезвычайно сложным.

Как уже было показано выше, банкам не нравится прозрачность. Полностью прозрачный рынок был бы очень конкурентным, а при жесткой конкуренции получаемые банками прибыли и платежи неизбежно сократились бы. Поэтому финансовые рынки преднамеренно создавали сложные продукты, используя их как способ снижения фактической транспарентности без нарушения действующих правил. Обеспеченная таким образом сложность позволяла банкам получать более высокие платежи, то есть повышать свое благополучие за счет более высоких операционных издержек. К тому же при использовании продуктов, «сделанных на заказ», труднее осуществлять сравнение цен, а конкуренция при их продаже на рынке становится менее острой. В течение какого-то времени такие продукты действительно работали, хотя бы в том смысле, что они обеспечивали банкам более высокую прибыль. Но, с другой стороны, именно сложность стала причиной последующих бед финансового сектора. Никто до сих пор не доказал, что повышение эффективности за счет принятия чрезмерных рисков когда-нибудь в полной мере компенсирует все те убытки, которые понесли и налогоплательщики, и экономика в целом.

Принятие чрезмерных рисков

12 ноября 1999 года Конгресс принял закон Грэмма, Лича и Блили, который также называют законом о модернизации финансовых услуг, что стало кульминацией многолетних титанических усилий лоббистов, представляющих интересы банковских и финансовых отраслей, по сокращению регулирования в сферах их деятельности. Главным сторонником принятия этого закона Конгрессом был сенатор Фил Грэмм, который его там и представлял. Появление на свет этого закона позволило крупным банкам добиться достижения своей давней желанной цели — отмены закона Гласса — Стиголла.

После Великой депрессии правительство постаралось получить ответы на важные вопросы. Что стало причиной депрессии? Как можно предотвратить ее повторение? Регулирующая структура, которую создало в то время правительство, хорошо служила и стране, и всему миру и в значительной степени способствовала беспрецедентно долгому периоду стабильности и роста. Краеугольным камнем всей регулирующей конструкции был закон Гласса — Стиголла от 1933 года. Он разделил деятельность коммерческих банков (которые выдают деньги в кредит) и инвестиционных банков (которые организуют продажу облигаций и акций), чтобы избежать очевидного конфликта интересов, возникающего в том случае, когда один и тот же банк занимается эмиссией акций и кредитованием.

У закона Гласса — Стиголла была и вторая цель — добиться, чтобы те, кому поручено заботиться о деньгах простых вкладчиков, пользующихся услугами коммерческих банков, не участвовали в рискованных сделках инвестиционных банков, чья основная цель — добиться максимальной отдачи от вложенных средств. Так как сохранение уверенности в том, что механизм выплат надежен, было очень важной задачей, в этом законе правительство предусмотрело создание системы страхования вкладов, хранящихся в коммерческих банках. Заявив об этих государственных гарантиях, правительство хотело добиться, чтобы коммерческие банки действовали консервативно. С другой стороны, такой подход не соответствует корпоративной культуре инвестиционных банков.