Крутой мэн и железная леди

Что его может привлечь? Неземная Алёнина красота? Да ладно, нашлась тоже красавица… Курносая какая-то, верста коломенская. Мировая слава? Нет, нет у нее этой яркой заплаты на нищем рубище… впрочем, рубище не столь уж нищее, грех бога гневить. И хоть Алёна обожает попенять судьбе на скудные ресурсы, отпускаемые на жизнь, на самом-то деле она превеликая транжира, которая никак не усвоит основополагающего принципа всякой финансовой достаточности: жить надо по средствам! Конечно, не вредно было бы найти клад или хотя бы сподобиться от издательства такой милости, как резкое увеличение гонорара, однако мадам Дмитриева все-таки может позволить себе множество маленьких милых причуд. И шейпинг, и уроки танца, и массаж своей все еще лилейной мордочки минимум раз в неделю, и спортзал, если взбредет охота побегать на беговой дорожке… и не самые дешевые в мире творожки «Чудо», и вовсе уж дорогие креветки и авокадо, новые книжки, диски… кофточки-туфельки-бельишко-кремики-духи-шампуньки… да мало ли что может порадовать красивую одинокую женщину с отменным жизненным аппетитом! На кругосветные путешествия не хватает, что да, то да, и машину она себе никогда не купит… прежде всего потому, что органически не способна поладить с этим почти разумным, самодвижущимся железом.

В принципе, она вполне может быть довольна жизнью. А если не с кем осуществить принцип ЛЕГО… да, порою это донимает, и донимает изрядно. Всё-таки мужчинам проще! Вот сидел бы сейчас на ее месте какой-нибудь мэн – тот же Влад, условно говоря, – и смотрел бы на танцорку Лену, на откровенное мелькание ее стройных ножек и отработанно-призывный блеск глаз, и чувствовал бы такое же желание, которое испытывает Алёна всегда, когда смотрит на Игоря, и с горечью осознавал бы, что для Лены он – всего лишь добрый и щедрый приятель, и вдруг решил бы разом переломить этот шаблон (вот советовал же вчера психиатр Юрий Литвиненко ломать шаблоны!), и предложил бы Лене стать его любовницей… если не по любви, то хотя бы за деньги, за заботу о ней, за нежное обожание, которым он ее окружит… А интересно, сколько бы это ему стоило, сколько бы он мог ей предложить? Долларов сто в час – уж точно, о меньшем, наверное, и речи быть не может…

– Алёна, приветик! – Андрей спрыгнул со сцены, промелькнул мимо, махнул рукой, другой прижимая к уху мобильник. Выскочил в коридор – там лучше работала мобильная связь, чем в полуподвальном холле «Барбариса», закричал:

– Дорогая, честное слово, я буду самое позднее через полчаса! Мы уже практически закончили! Ну не сердись, любимая!

Интересно, кто у него любимая сегодня? Оля, Оксана, Женя, Света, Катя… как много девушек хороших, как много ласковых имен! Андрюшка прелесть, и как здорово, что он такой многовалентный, доставляет радость стольким прелестным девулькам. А тут заклинило на одном-разъедином, сходства с которым ищешь во всех других мужчинах, но не удается, не удается этот самообман, он по-прежнему остается единственным…

– Алёна, добрый вечер.

Алёна вскинула глаза, не осознавая того, что ее лицо приняло некое жертвенно-молитвенное выражение, словно она язычница, которая смотрит на идола, а вернее, солнцепоклонница, уставившаяся на обожаемое светило:

– Игорь… здравствуйте, радость моя.

Господи, какие у него глаза, глаза, глаза!.. Не глаза, а черные солнца. Черные туманы! Черный туман похож на обман…

Посмотрела на его левую руку. «Ориента» нет. Снял, чтобы часы не мешали в танце? Чтобы не свалились? Или просто надоели?

Не от чего огорчаться, ну чего ты, подруга? Очнись!

– Вы к Жанне Сергеевне? – спросил Игорь своим мягким, негромким, интимным каким-то голосом. – Или…

Разгоряченный, испарина на лбу, рубашка в пятнах пота, джинсы так и обливают длиннющие, сильные ноги… и все остальное. С ума сойти! Ну вот она и сошла.

– Я к вам, – вдруг ляпнула Алёна неожиданно для себя самой.

– Ко мне? Насчет урока договориться?

– Да. Нет. – Алёна в его присутствии всегда патологически глупела, но сейчас и вовсе перестала соображать. – Игорь, я… вы знаете, как я к вам отношусь. Я вами просто больна.

Черные солнца радостно сверкнули, но тут же поумерили сияние. Парень почуял неладное и насторожился.

Но Алёну уже было не остановить. Вся ее несбывшаяся любовь, многолетняя мечта об обладании этой красотой, все ее одинокие ночи и безумные сны, неутоленная страсть, ревность ко всем в мире женщинам, особенно к тем, кто моложе, страх перед будущим – это была какая-то отчаянная волна, волна-цунами, которая подхватила ее и понесла. И хотя какие-то люди мелькали вокруг – охранники-гардеробщики-вышибалы-бармены-официанты, – ей было уже не остановиться:

– Я больше просто не могу… не могу без вас. Игорь, я знаю, что вам не нравлюсь…

– Почему вы думаете, что вы мне не нравитесь? – тихо сказал он.

Алёна обмерла. Но взглянула в настороженные глаза и поняла, что это не более чем фигура речи, реверанс вежливости.