Крутые горки XXI века: Постмодернизация и проблемы России

4. В таких условиях даже представители левых воззрений, критикующие капиталистическую систему, стали признавать, что от трудящихся постиндустриального общества не следует ждать революционности. «Если рабочий и его босс, — писал в 1964 году крупный немецко-американский философ Герберт Маркузе, — наслаждаются одной и той же телепрограммой и посещают одни и те же курорты, если машинистка загримирована не менее эффектно, чем дочь ее начальника, если негр владеет “Кадиллаком” и все они читают одни и те же газеты, то это уподобление указывает не на исчезновение классов, но на то, насколько основное население усваивает потребности и способы их удовлетворения, служащие сохранению Истеблишмента» [Маркузе 1994: 11]. Надежды левых на преобразование общества стали связываться с бунтующим студенчеством и с выходцами из стран третьего мира, но отнюдь не с классическим рабочим классом, потерявшим в условиях общества потребления свою революционность. Впрочем, после эффектных, но не слишком эффективных молодежных «революционных боев» 1968 года надежды остались лишь на «эксплуатируемых и преследуемых представителей других рас и цветов кожи, безработных и нетрудоспособных» [Там же: 336]. В целом же общество стало значительно стабильнее, и дальнейшее его развитие профессиональные исследователи (в отличие от левых радикалов) начали рассматривать как мирную эволюцию, а не как революционное насилие.

5. Более того, стала уходить не только бескомпромиссная революционность трудящихся, но и их традиционная готовность к мирной классовой борьбе. Это выразилось в постепенном снижении роли профсоюзов и уменьшении их относительной численности. «Основные сферы применения труда “белых воротничков” — торговля, финансы и страхование — по большей части не охвачены подобными организационными формами, как не охвачена ими вся сфера научных исследований и инженерного труда» [Белл 1999: 191]. Трудящиеся, обладающие высокой квалификацией, не будут использовать такие же формы борьбы за свои интересы, как рабочие, стоящие у конвейера. Вместо забастовки, нацеленной на повышение зарплаты, они предпочтут искать другое место работы. И, скорее всего, сумеют его найти, поскольку квалифицированный работник востребован экономикой. Он отличается от своих конкурентов на рынке труда по многим параметрам (уровень образования, инициативность, опыт работы, знание иностранных языков и прочие дополнительные навыки), тогда как конвейерный рабочий для нанимателя практически ничем не отличается от безработного, стоящего за воротами предприятия.

6. Стала кардинально меняться не только структура трудящихся, но и структура собственников. Быстро осуществляющаяся концентрация капитала привела к формированию гигантских акционерных обществ. Индивидуальное владение предприятием стало характерно только для малого и в какой-то степени среднего бизнеса, но не для крупного. В мире гигантов бизнеса стало все труднее говорить даже о существовании традиционных контрольных пакетов акций, с помощью которых отдельный промышленный (или финансовый) магнат и даже отдельная семья могли осуществлять управление собственностью. Ведущие пакеты акций корпораций начали давать настолько малый процент по отношению к общему объему ценных бумаг, что контроль над собственностью оказался значительно более сложным явлением, чем во времена Карла Маркса или даже Владимира Ленина [Котц 1982]. Русский классик марксизма предполагал, что в эпоху империализма (как называл он современный ему капитализм) миром правит финансовый капитал, представляющий собой своеобразную интеграцию (через систему участий и личную унию) капитала промышленного с капиталом банковским [Ленин 1948]. Но даже эту коррекцию марксизма трудно стало считать актуальной вскоре после кончины Ленина.

7. Политические успехи социалистических и прочих реформистских партий на Западе привели к тому, что государство стало с помощью высоких налогов перераспределять значительную часть ВВП через бюджет [Фишер 1999:321-351 ]. Помимо всего прочего это привело к тому, что правительства (федеральные и региональные) оказались крупнейшими работодателями. Численность государственных служащих стала быстро нарастать. Увеличивалось количество чиновников, школьных учителей, профессоров государственных университетов, врачей и медсестер государственных больниц, сотрудников различных правоохранительных органов и профессиональных военнослужащих-контрактников. Все они вместе с квалифицированными и хорошо оплачиваемыми работниками частного сектора стали пополнять условный средний класс. Во всяком случае, отнести этих людей к пролетариату, которому нечего терять, кроме своих цепей, или к буржуазии, жестоко эксплуатирующей трудящихся, было уже невозможно. А считать их какой-нибудь незначительной прослойкой между традиционными классами не позволяла быстро растущая численность.