Крутые горки XXI века: Постмодернизация и проблемы России

Согласно оценке Ричарда Флориды, в сегодняшнем мире сорок крупнейших мегарегионов в совокупности осуществляю! две трети всей экономической деятельности человечества и дают 85 % технологических инноваций. При этом в них проживает лишь 18 % населения Земли [Флорида 2012: 179-180]. Крупнейшие, естественно, находятся в США. Тот, что на восточном побережье, к примеру, включает целых пять городов — Нью-Йорк, Вашингтон, Филадельфия, Бостон, Балтимор — ив совокупности насчитывает 50 миллионов человек. Почти такой же гигант сложился вокруг Чикаго. А есть еще калифорнийские и техасские мегарегионы. Так называемая Каскадия, что на западном побережье, включает и американский Сиэтл, и канадский Ванкувер.

У нас в России порой принято называть мегарегионом огромные территории, такие как, например, Сибирь [Супрун 2012]. Но их невозможно развивать в виде единого комплекса, поэтому смысл подобного именования просто теряется.

От города — к мегарегиону

Похоже, мегарегион — это принципиально новая форма организации жизни человечества, характерная для XXI века.

Дело в том, что сегодня с определенной периодичностью в экономике происходят резкие повороты, уничтожающие миллионы старых рабочих мест и создающие миллионы новых. Старый бизнес обычно переносят туда, где подешевле рабочая сила (к примеру, в Китай), а новый возникает на базе технологических прорывов, совершаемых креативным классом. В такой ситуации порой даже крупные города не застрахованы от структурной безработицы. Яркий пример — Детройт, в котором бедолаги, подвизавшиеся раньше в стагнирующем американском автомобилестроении, ныне с трудом находят себе новое приложение сил.

Мегарегион представляет собой значительно более сложную структуру, чем просто обычный город-миллионник индустриальной эпохи. В мегарегионе, объединяющем несколько взаимосвязанных центров, представлены самые разные отрасли деятельности. Когда одни находятся в состоянии стагнации, появляется возможность для развития других. И, соответственно, креативному классу проще искать ниши для приложения сил, бизнесу — рынки для сбыта продукции, а простым людям — рабочие места.

Кроме того, в мегарегионе удобно сочетать работу и отдых. Здесь обязательно есть и природа, и ночная жизнь, и театры с музеями. Удобная инфраструктура позволяет добраться в нужное время в нужное место.

Такой мегарегион — это даже не городская агломерация, интенсивно развивавшаяся в богатых странах мира во второй половине XX века, а до нас в полной мере добравшаяся лишь сейчас. Агломерация была удобна пригородами и маленькими населенными пунктами, где человек мог построить свой дом и куда он сравнительно легко мог на личном автомобиле добраться после работы. Увы, ныне удобство агломерации становится спорным, поскольку, с одной стороны, дороги забиты пробками, а с другой — дорожающее горючее делает проблематичными поездки в одиночку на автомобиле.

Система скоростного сообщения, развивающаяся в мегарегионах, постепенно трансформирует старый образ жизни. Обычные поезда, объединяющие систему метро с пригородными перевозками, позволяют без проблем добираться на короткие расстояния. Экспрессы дают возможность при необходимости быстро достигать других крупных городов мегарегиона.

Подобную систему скоростного сообщения невозможно растянуть по всему пространству большой страны. Это окажется слишком дорого. Поэтому маленький городок, затерянный между мегарегионами, скорее всего, и в XXI веке будет влачить жалкое существование. Если вообще способен будет что-то «влачить». Но такой же городок внутри мегарегиона окажется удобен для проживания, поскольку из него люди сумеют легко добраться и до работы, и до мест отдыха.

Флорида полагает, что у жителей мегарегионов, расположенных в разных странах, частях света и даже цивилизациях, больше общего в нравах, культурных вкусах и, возможно, политических предпочтениях, чем у жителей мегарегионов с их соплеменниками из маленьких городков [Флорида 2014: 51].

В этом смысле проблема вымирания деревни, столь часто обсуждаемая в России, или проблема стагнации малых городов с промышленной монокультурой может считаться отнюдь не отечественной, а общемировой. С той разницей, конечно, что в Америке или в Западной Европе она не принимает таких жутких форм, как у нас.

А как же у нас?

Отличие нынешнего положения дел в России от того, что мы видим в наиболее развитых странах мира, — не в проблемах деревни, а в проблемах мегарегионов. У нас в стране если и можно сейчас говорить о появлении таковых, то лишь применительно к Москве. Обычный же город-миллионник не застрахован от того, чтобы разделить судьбу депрессивного Детройта. В 1990-е годы многие города через это уже прошли. И вновь могут вернуться в подобное состояние в ситуации низких цен на нефть и сокращения платежеспособного спроса, который пока еще худо-бедно поддерживает отечественную экономику.