Крутые перевалы

Яхонтов провел ладонью по выпуклому лбу, окинув взглядом присмиревших приискателей, сел на место.

— Правильно, — пробасил Никита Вялкин.

Кто-то раскрыл скрипучие двери. Снова зашумели, но уже протестующих выкриков не было.

Взятый в тесное кольцо, Василий повертывался кругом, отвечая на улыбки рабочих.

— Поздравляю, — сказала Валентина, когда они свернули к своей квартире.

Василий почувствовал легкое пожатие ее руки и дольше обыкновенного задержал ее руку в своей.

Лежа в постели, он вдумывался в каждый факт, в каждую мелочь пережитых на прииске дней. И самому ему все отчетливее представлялась грандиозная ломка в самом себе. Зовущее и обещающее лицо Валентины отлетело куда-то в темные пространства и снова приближалось к изголовью.

«А если остаться?» — шептал назойливый голос.

Василий сжимал ладонями виски и до утра ворочался, скрипя кроватью. Этой ночью ударил первый северный мороз. К утру на леса, как сбитые яичные белки, осела кухта. Занесенные снегом одинокие драги стояли, похожие на снежных баб, как делают их деревенские ребята на Масленицу.

В белом тайга стала неузнаваемо прекрасной. Василий торопливо натянул полушубок и по гулким ступеням сбежал с крыльца. Навстречу ему, звеня колокольцами, приближалась пароконная подвода, а около конторы густела толпа приискателей.

— Это что же они?

Парень подал ему связку писем и улыбнулся:

— Тебя собрались провожать, товарищ Медведев.

Подвода завернулась. Обтянутая рогожей кошевка поскрипывала, полозья тянули нескончаемую песню, визгливо вторили заливающимся колокольцам. Холодный воздух резко бил в лицо.

Василий оглянул новые постройки прииска, собравшихся около конторы людей и выскочил из кошевки.

— Значит, прощай, ребята! — громко крикнул он.

— Не прощай, а до свидания!

— Вези скорее сюда свою науку!

Кольцо сжималось. Десятки рук, заскорузлых и крепких, как соковой сушняк, тянулись к Василию. Почему-то вспомнил первый воскресник и последний бой с бандой Сунцова. Вчерашние, внезапно налетевшие мысли будто выжгло морозом. Подошедшую Валентину встретил без волнения и, натягивая в кошевке подаренный Яхонтовым сакуй, не взглянул на нее, маленькую, потерявшуюся в шумливой массе рабочих.

Из-за поворота замахал руками, вытягиваясь во весь рост, и, налитый горячей радостью, упал в кошевку. Дорога врезалась в темную стену тайги.

КРУТЫЕ ПЕРЕВАЛЫ Повесть

В предрассветном мраке бурлящие волны Ангула отливали отчищенной сталью. От кустарников, покрывших левый берег реки, пахло вереском, багульником и расцветающей черемухой. Поперек реки заходящая луна рассыпала золотое руно лучей, отчего на противоположном берегу отчетливее выступали очертания гигантских гранитных скал.

Узкая дорога, пробитая между берегом и скалами, издали извивалась желтой гусеницей: по ней ожидалось наступление иностранных войск и частей казачьего старшины Репьева, только что назначенного командующим всеми карательными силами против сибирских партизан.

Окопавшись за колодником, кочками и искорями, головной партизанский отряд Николая Потылицына растянулся цепью вдоль берега. Бойцы знали, что от удачи удара по смешанным войскам будет зависеть дальнейшее продвижение вперед, к магистрали железной дороги, к этой неиссякаемой артерии, доставляющей из Японии и Англии вооружение для белой армии.

Партизаны не спали третью ночь, но крепились. Только отдельные стрелки дремали, надеясь на бдительность соседей. Около пулеметчика Корякина закрякал полевой телефон. Он взял трубку и через спину лежавшей рядом Лизы передал ее Николаю. Голос раздался как из-под земли.

— Товарищ командир?

— Да. Слушаю.

— Это Чеканов говорит.

— Здорово, товарищ Чеканов! В чем дело?

— Да как же, значит, тово… Тут мы с Юзефом пришили шпиона с листовками… Что прикажешь делать с ним?

— Отправьте к Соболеву…

— Нет, мы не о том… Мы, значит, как наборщики и полиграфисты, не можем терпеть такой паскудины… Уж если они хотят взять нас на Иисуса, то нам даже очень прискорбно думать, что мы топором деланы.

— Умно, товарищ Чеканов, но… Это мы обмозгуем на передышке.

Николая толкнула в бок Лиза. Он взглянул на противоположный берег и потянулся к биноклю, болтающемуся за поясом. Сквозь сизый рассвет было видно, как за излучиной реки, по кромке молодой чащи, показалась сначала сотня казаков, а за ней, поблескивая штыками, колыхались ряды пехоты, одетой в черные мундиры.

— Итальянцы, — шепнул Николаю Корякин. — Бить, нет?

— Обожди, пока завернут за скалу.

За итальянцами густо двигались чехи, батарея, навьюченная на горных ослах, и дальше обоз с провизией.

Пулеметчик вытянул шею, напоминая охотничью собаку во время стойки, и шепнул соседям:

— Первый номер, смотри.

Черные стволы пулеметов молча повернулись на скалы.

Казаки проехали поросшую кустарниками разложину и поравнялись с левым флангом партизан. Ехали они без опаски, предполагая, что, сбитые с прежних позиций и покинувшие село Пухово красные все еще бегут в неизведанную дебрь Саянских предгорий.

По цепи тихо пощелкивали затворами, шебаршили, прилаживаясь поудобнее, но молчали.