Кружащие тени

— Мы разобьем лагерь, — сказал светловолосый. Он повернул коня кругом, и приученный раб пошел рядом, почти не отступив от лошади. — И бросим жребий на четверых, понятно? Только на четверых.

Среди Волков раздались смешанные крики возбуждения и недовольства.

— Соглашайтесь — или ничего не получите, неблагодарные шавки! — лязгнул зубами Жерар. — Мы, черт вас подери, от души предлагаем! Ведь если ваша несдержанность обратится против вас же, Отец нас всех призовет к ответу!

Похоже было, что Волков испугало его раздражение, и все возражения утихли.

Светловолосый жестом скомандовал разойтись, и восемь мрачных всадников склонили головы и исчезли среди деревьев.

— А мы тоже участвуем в жребии? — спросил еще один из головной четверки Волков.

Он сидел в красном седле и носил черные сапоги для верховой езды. Это был широкоплечий силач с узкими, жестокими глазами.

— Не говори глупостей, Жан, — ответил четвертый мужчина.

У него были мягкий голос и длинные русые волосы. До этого момента он молча сидел в седле и любовался на закат, повернувшись к остальным спиной. Винтер вспомнила, что алые кожаные перчатки она видела именно на нем.

— Ты больше не щенок, — сказал он. — И должен об этом помнить.

Жан скривился, но почтительно склонил голову:

— Извини, Давид.

«Давид!» — подумала Винтер.

Слегка повернув голову, Давид негромко произнес:

— Можете попить.

Двое рабов жадно схватили бурдюки и припали к ним с такой жаждой, будто только что пересекли пустыню. Винтер удивилась тому, насколько сильно они должны были хотеть пить и как поспешно они двигались по сравнению с предшествующим спокойствием.

— Довольно, — пробормотал Давид.

Неохотно, но без малейшего промедления они разом прекратили пить и стояли, тяжело дыша. Винтер поняла, что они пытались выпить как можно больше, прежде чем Волк заговорит вновь. Они послушно закупорили бурдюки и уложили их на место.

— В седло, — приказал Давид, и юноши немедленно вернулись к своим лошадям.

Винтер рассматривала Волка, пока он разворачивал свою лошадь. Так, значит, это был Давид, предводитель всей этой стаи Волков Андре. Той самой стаи, которую сквозь зубы помянул Рази.

Давид Ле Гару был стройным и высоким, но широкоплечим. Когда он повернулся в ее сторону, его лицо оказалось невозможным различить в густой закатной тени. Он пришпорил лошадь, и все остальные заняли свои места вокруг него. Девушка наблюдала, как он, пригнувшись, пробирается под ветвями и ведет своих людей через лес. Вереница мулов следовала за ними. Двое молодых рабов молча сидели, дожидаясь своей очереди, а потом и они тронулись вперед и скрылись в темноте под деревьями.

На долгое мгновение повисло молчание. Затем Кристофер пополз вперед из их укрытия, и Рази с Винтер последовали за ним.

Они стояли на краю утеса и смотрели вниз. Под ними простирался все тот же лес и неспешно протекала широкая река, поблескивавшая в грозовых отсветах заката. Винтер пристально смотрела в лес, но не видела ни одной живой души. Кого бы ни заметили там Волки, теперь они уже скрылись из виду. Кристофер отвернулся и посмотрел вслед ушедшим Волкам.

— Я хочу есть, — мягко сказал он, все еще не отрывая взгляда от деревьев.

Винтер сжала его руку и прошептала:

— Я тоже.

— Отсюда до реки ехать минут двадцать, — тихо сказал Рази. — Сумеете дотерпеть?

Они кивнули.

— Хорошо, — сказал юноша, уже направляясь к лошадям. — Мы разобьем там лагерь. Устроимся на ночь. — Он опять посмотрел на деревья: — Мне бы хотелось уже завтра оказаться в таверне Вери и посмотреть, кто там будет.

Кристофер вздохнул, а Винтер, моргая, уставилась на Рази воспаленными глазами.

— Хорошо, — оцепенело отозвалась она.

Кристофер промолчал и просто терпеливо дождался, пока Рази снова тронется в путь, а потом зашагал следом. Идя за ним, Винтер коснулась рукой его спины. Она удерживала ладонь так долго, как только смогла, но в конце концов их разделила густая листва.

Голод

Лагерь они разбивали в мрачном молчании, держась поближе друг к другу и тревожно озираясь по сторонам. На ужин были ржаной хлеб, твердый сыр и вяленая колбаса. Им пришлось перекусить, не разжигая огня.

— Безумием было повысить Жана до Второго, — прошептал Кристофер.

Его тихий голос стал в ночной тьме той нитью, которая связала их троих вместе. Он разрушил молчание, грозившее, как уже начало казаться Винтер, окончательно их поглотить. Она выпрямилась, держа в руке остатки трапезы, и благодарно посмотрела на него сквозь мрак.

Рази впился в друга сомневающимся взглядом, а потом вздохнул, как будто неохотно соглашаясь вступить в разговор.

— Негодный из него получится вожак, — мягко согласился он. — Сомневаюсь, что Давид сам его выбрал. Скорее Андре протащил это назначение поперек его воли.

— Жан — безмозглая, неуправляемая ублюдочная шавка, — произнес Кристофер практически без выражения. — Если Давид не выжил из ума, не пройдет и девяти месяцев, как он его со света сживет. Убьет, как только сможет.