Кружение дней

Дверь, плотно закрытая, чтобы домочадцы не беспокоили случайными звуками и не мешали вникать в музыку, открывается минут через двадцать. Увы, он так и не научил эту женщину не заходить, когда идёт подбор музыки. Она не понимала, чем можно помешать, если не лезть с разговорами до паузы. И уже этим мешала. Ожиданием паузы.

Пятнадцать лет назад Богоров подбирал музыку "на коленке", без всяких кабинетов, и нередко при этом на его плече лежала светлая голова с озорными кудряшками. И никогда ничему наличие этих кудряшек не мешало, даже наоборот. Смешно вспомнить, но так часто они хором говорили "стоп", размечая места обреза музыки. У них было одно звучание на двоих. Редкость.

С женой так не получилось. Ведущий музыкант одного из крепких оркестров США, человек с высшим консерваторским образованием, супруга имела совершенно другой внутренний слух на мелодию. Не повезло.

— Антош, у меня предложение от парижского оркестра. Хорошее. Я планирую принять.

Почему-то нервничает, хотя Богоров только — за! Карьера — это хорошо. Домостроевцем он не был.

— Ну, здорово! Принимай, конечно, — соглашается Антон.

— Я вряд ли с этим контрактом смогу наезжать свободно в Москву. Репетиции, гастроли. Как быть с Машей? Может, поищем тренера во Франции?

Внутри закипает. Какие тренеры во Франции? Те же наши, наездами! Всё-таки он женился на не самой умной из женщин. Зато красивой и в музыке разбирающийся. И, по завету стальной дамы, молодой и веселой. Оказалось, счастья это не приносит. Если не сводить счастье к Манюне.

— Это несерьезно, — пытается остаться спокойным, — хороших тренеров дальше "Зари" единицы. И все они работают в России. И любой из них, — номер два после заришников.

Жена вздыхает:

— Мы совсем перестанем видеться! И сейчас-то только по большим праздникам, да сменяя друг друга при Марии.

Антон прищуривается в своей очаровательно-детской улыбке:

— Ну, Париж — не Майами. От Москвы не так далеко. Так что ты неправа, милая.

Жена улыбается в ответ и шутит:

— Ох, очарует тут тебя какая-нибудь юная тренерша, пока я играю по миру!

— Вот тут тебе повезло: всех тренерш "Зари" я помню ещё малявками. До сих пор чувствую себя рядом с ними их пожилым многодетным папашей. У них те же ассоциации, уж поверь! — хохочет Антон.

— Ну, тогда я спокойна за твою верность, — совершенно развеселилась супруга.

Богоров снова надевает наушники и включает трек. Услужливая тварь-память окунает его в этот день. Ладонь, прижатую к губам, слегка вздрагивающую в его руке, словно маленькая сильная птица, пойманная и ищущая пути на свободу.

Его очаровательная супруга может быть совершенно спокойна: единственная тренерша, с которой в своем сердце он изменяет законной половине с самой осени, если не всю жизнь, ясно дала понять, что то, что Антон Владимирович желал бы предложить, в ее жизни — лишнее.

Не стоит сопротивляться воле самой сильной из женщин, какие бы слабости она себе порой ни позволяла. Любите супругу, Антон Владимирович.

Ночью, когда все земные радости окончены, жена тихо посапывает, обняв подушку, он выбирается из постели и упирается лбом в холодное зимнее окно. Полная луна между крупными белыми и золотыми звёздочками.

Вот и весна по их души. Может, к лету полегчает.

Я так скучаю, мне так не хватает Вас!

И время мимо так молчаливо над крышами города

Кружит печально какой-то случайный вальс.

И час до полночи телефон молчит тихо и холодно,

Я так скучаю, мне так не хватает Вас.

А небо всё также высоко,

И солнце — по крышам, и в городе — лето.

И вся моя жизнь одной строкой -

Меня ты не слышишь, звонки без ответа …

«УмаТурман»

Свет из кругов разлетается в россыпь звезд на темной глади льда в сумраке. Тоненькая, как статуэтка из прозрачного стекла чемпионка мира этого года начинает свою программу. Луч софита бежит за ней, боясь отстать.

Блондинка скрестила руки на бортике и плечом чувствует плечо мужчины, стоящего на льду рядом с ее местом:

— Андрюш, надо вот эту связку упростить в начале и по ходу программы тоже. Мы произвольную снимаем с выступлений, а в шоу пусть дальше катается, но не с такой сложностью, конечно. У нее пять выходов.

— Ты меня только ради этого вытащила с летнего отдыха, Мейер? — морщится Радд, потирая седую бородку, — исправила бы сама. Я тебе прощу самоуправство. И потом, говорят, у тебя там вокруг льда бегает некогда любимый хореограф. Предложи ему.

Мужчина оборачивается и смотрит Кате в глаза. Она смущенно опускает взгляд на скрещенные руки. Андрюха Радд — проверенный товарищ, отличный постановщик шоу и прекрасный хореограф, с которым работается уже давно так, как с ближайшим родственником. И знает он больше, чем некоторые ее родственники.

— Дочку к нам привел, представляешь? — тихо удивляется женщина.