Кружева лабиринта

На втором этаже смежные комнаты расположились по кругу. Я отворила дверь в первую из них и осветила её просторы. У мутного окна стоял деревянный стул с поломанной ножкой; в углу располагалась низкая дощатая кровать без матраса, а у её изголовья висело святое распятие. Возле двери я обнаружила вычурный стол из ольхи, на котором покоились четки и шкатулка. Я подошла ближе и, положив фонарь на стол, открыла пурпурную шкатулку, обделанную мягким бархатом и красными камнями, мерцающими при свете. Внутри хранилось семейное фото 2*2 дюйма, демонстрирующее старинную манеру позирования для фотографа. На ней рослый сухощавый мужчина и хрупкая стройная женщина, стоящие рядом, полубоком, возложили руки на плечи семилетнего мальчика и того же возраста девочки, сидящих на стульях ушедшей эпохи английских джентльменов. У мужчины были небольшие проникновенные глаза и довольно широкий нос, а тёмные волосы, уложенные на пробор, гладкими бороздами уходили назад. Во всей его грубой, но в то же время волнующей наружности читалась гармония счастья и неумолимого стремления идти вперёд, достигая грандиозных высот. Женщина была невероятно мила, с изысканной улыбкой губами и глубоким ясным взглядом, в котором витала печаль. Её шляпка с широкими полями перекочевала из картины Анри Матисса⁴, а кружевной воротник лишь подчёркивал изящество лебединой шеи. Их дети неописуемо походили на мать: те же проникновенные взгляды и улыбки затворников. Девочка была ангелом во плоти и держала за руку мальчика, который смотрел кичливо и дерзко, заслуживая тем репутацию избалованного мальчишки. Я сошлась на мысли, что на фотографии полным составом семья Ньюман, выглядевшая семьей, достойной уважения. Мне стало очень грустно глядеть на тех, кого настигла незавидная участь, и я перевела взор на шкатулку, где находился ещё один маленький снимок. С глянцевой поверхности широкой жизнерадостной улыбкой мне улыбался юноша лет четырнадцати от роду, одетый в костюм. У него были живые резкие черты и огромные распахнутые глаза, с жадностью глядящие в самую душу. Я развернула снимок, на обратной стороне которого выглядывала подпись: «Лучшему другу Джону на память о днях нашей молодости