Кружевные закаты

Произнесла она это своим тихим певучим голоском, поджимая рот и приподнимая затем верхнюю губу, что обнажало безупречные влажные зубы. Невольно Алина подумала, что не удивительно, почему Виригина нравится стольким людям.

Как Алина не старалась, она не могла ненавидеть ее. Крисницкая, кажется, хотела казаться более злой и непримиримой, чем была на самом деле. Было в этой девушке что-то доброе, и Крисницкая понимала и признавала это. Поэтому она лишь кивнула, дожидаясь, пока Андрей даст их спутнице необходимые указания по поводу обращения с прислугой.

«Была бы умнее, не показывала бы, что сметена так явно», – с раздражением подумала Алина Михайловна, не слишком интересуясь, что произошло с ее спутницей. Остальные люди, тайные помыслы и чувства которых она не знала, казались ей общей массой с одинаковыми желаниями и целями. И она явно, с удовольствием ощущала свое превосходство над ними.

– Что-то она сегодня молчалива, – заметил Андрей, когда Светлана не могла уже их слышать.

– Да, и почти не жеманна, – перебила его Алина, видя, что он собирается сказать что-то еще.

– Ты не любишь ее, – с огорчением произнес он.

«Глупец, дурень!» – едва не сорвалось с языка Алины.

– Я никого не люблю, ты что, забыл? – мрачно изрекла она, негодуя из-за того, что он ничего не понимает, верит выбранной ей непонятно для чего роли.

Крисницкая рассчитывала, что сейчас он начнет уверять, будто это не так, что она вовсе не такая мрачная и нелюбезная, какой сама себя воображает, но он молчал, очевидно, думая вовсе не о ней.

Помедлив несколько секунд, Алина решила, когда они дойдут до конца дороги, спускающейся в овраг, сказать, что так дальше продолжаться не может. Она ни минуты не верила, что что-то высшее возможно между ними, но все же краем сознания мечтала именно об этом. Крисницкая была убеждена, что он знает о ее привязанности, и, раз молчит, это досаждает ему. Раньше Алина покрывалась мурашкам при мысли, что Андрей может исчезнуть с ее горизонта. Теперь понимала, что так будет лучше.

– Я не была здесь так долго, – тихо произнесла Алина, уже не отстраняясь от невольного соприкосновения с рукавом Андрея. – Кажется, пролетело полжизни…

Когда он случайно касался ее, чтобы отстранить от колыхающейся по колчам телеги, по ее телу не пробегало благодарное тепло, она не вскидывала на него голову и не улыбалась обезоруживающе. Она слишком хорошо понимала, что для него это ничего не значит. Временами Крисницкая могла поклясться, что влюблена не в него, а в волшебный недоступный образ, способный сделать ее несчастной. Ох, как она, по всей видимости, любила страдать! В Петербурге она знакомилась с десятками достойных молодых людей, способных если не влюбить ее в себя, то, по крайней мере, вызвать сродство и дружбу, что для начала неплохо. Но Алина с одержимым упорством преследовала объект первых вспыхнувших романтических стремлений.

– В твоем возрасте время идет относительно медленно, и за короткий отрезок столько происходит… – протянул Андрей.

Шли они по растоптанной копытами тропе туда, где обрывалась равнина, и в неизмеримую даль падали кроны деревьев, растущих где-то внизу. Пыль плотным непримиримым облаком оседала на их начищенных ногах.

– Снова ты рассуждаешь, словно глубокий старик… В этом ты походишь на отца.

– Порой мне кажется, что он больше всех оказал влияние на мое развитие, – отозвался Андрей. – Хоть это и странно, поскольку мы мало взаимодействовали пока я не поступил в гимназию.

– А ты не находишь, что человеческая личность формируется до момента поступления в гимназию, то есть отец не мог слишком повлиять на тебя? – спросила Алина, прекрасно понимая ограниченность своего вопроса. Самостоятельно она почти пришла к тому, что сказал ее собеседник мгновение погодя.

Несмотря на это Крисницкая удивленно смотрела на профиль Андрея и задумчиво кивала в такт его ответу. Все, что он говорил, даже если она смутно чувствовала его заблуждение, воспринималось ей серьезно. Порой, если она узнавала ошибку в его рассуждениях, Алине даже становилось неловко.