Кружево и сталь (СИ)

Когда за покрытыми морозным узором окнами стемнело, семья села ужинать. За прошедшее время Пелька научилась неплохо готовить, а благодаря магии Арея недостатка во вкусной и обильной пище у них никогда не было.

Мечник, орудуя коротким кинжалом, отрезал себе куски мяса. Этикет, как и правила банальной вежливости, в его ценности не входили. За вечер он съел целиком небольшую индейку, а также гору картофеля и свежих овощей, запив всё это двумя кружками вина. Пелька, несмотря на субтильность, аппетитом ему нисколько не уступала. Тем более когда часть энергии, полученной ею с пищей, поглощал маленький теплый комочек, который сейчас сладко причмокивал у её груди. Вот так они обычно и ужинали: Арей сидел во главе стола, рядом жена кормила их дочь, периодически таская что-то с тарелки мужа. Этот неторопливый ритуал наполнял их души трепетным теплом. Было что-то очень личное в том, как они сидели рядышком, в пляшущем свете очага; в том, как Пелька склонялась к малышке, целуя её сладко пахнущий лоб, в треске поленьев, во взгляде Арея, который он не спускал с жены и дочери. Странно, что эта картина была даже интимней, чем взаимные ласки супругов, и не предназначалась для чужих глаз.

После ужина барон мрака поднялся из-за стола, принимая дочь из рук Пельки. Обычно после кормления девочка быстро засыпала, но сегодня Мирослава была энергичней обычного. Она кряхтела, хныкала и отказывалась спокойно лежать в объятиях отца. Арей, не отличавшийся особым терпением, в конце концов не выдержал:

- Значит, отказываемся спать, да? - грозно спросил он, подкинув дочь к потолку.

Заливистый смех Миры подтвердил, что она гораздо охотнее будет баловаться и резвиться. Пелька, всё ещё сидевшая за столом, укоризненно покачала головой:

- Арей, сейчас она расшалится и точно не уснет.

- Она и так не спит, - хмыкнул мечник, вновь подбрасывая дочь и вызывая у неё новый приступ веселья.

После полетов мечник положил Миру на одну руку, а другой принялся щекотать ей живот. Смех девочки был настолько заразительным, что Пелька, не выдержав, улыбнулась, наблюдая, как отец играет с дочерью. Ей было всё ещё непривычно ощущать себя матерью и женой. Как будто семья, которую они создали с Ареем, была миражом, а не реальностью. Порой Пелька с теплотой и легкой грустью вспоминала грязную, запуганную девчонку, жившую под мостом в Запретных землях, и прижимала к губам свой любимый синий платок. И хотя непривычность нового положения порой изумляла её, сейчас девушка не могла даже представить, что всё сложилось бы иначе.

Мирославу удалось уложить только глубокой ночью. Раскрасневшаяся, уставшая, она уснула мгновенно, едва её кудрявая головка коснулась подушки. Барон мрака, поцеловав маленькую ножку дочери, тихонько задернул полог колыбели, после чего погасил в комнате все свечи, оставив гореть только очаг в дальнем углу.

Пелька, принимавшая в их забавах непосредственное участие, вернулась к столу, чтобы убрать посуду. Однако ей помешала мужская рука, обхватившая талию. Арей нагнулся и запечатлел лёгкий поцелуй на шее жены. Предвкушение мгновенно скрутило все её внутренности, однако девушка не подала виду и продолжила как ни в чём не бывало складывать грязные тарелки в одну кучу. Тогда мечник перешел к более решительным действиям: его ладонь, лежавшая на животе, скользнула вверх, к груди, ощутимо сжав мягкое полушарие. Барона мрака не мог не радовать тот факт, что необходимость выкармливания ребёнка сделала формы Пельки чуть более женственными и округлыми. Игнорировать подобное прикосновение она уже не могла и слегка повернула голову, делано равнодушно поинтересовавшись:

- Мой супруг чего-то желает?

Арей усмехнулся, решив подыграть этой дразнящей выходке.

- Желает, - прошептал он, склоняясь ниже, обхватывая губами мочку уха девушки.

Его пальцы в это время неуклюже пытались распутать шнуровку платья. Какое-то время Пелька ещё пыталась делать вид, что ей всё равно, но когда мозолистая ладонь скользнула по её обнажившейся груди, сдалась и повернулась, заключая мужчину в объятия. Он замер, осторожно касаясь её губ, не закрывая глаз и не пытаясь углубить поцелуй. Его руки при этом не останавливались ни на миг, лаская тело девушки, делая его чувствительным и натянутым, как струна.

Когда Арей стремился доставить ей удовольствие, он становился терпеливым и сосредоточенным, крепкой волей сдерживая рвущиеся наружу эгоистичные желания. Всё ради того, чтобы прочесть её взгляд - исполненный противоречивой, горделивой покорности, страсти и безграничного обожания. Она смотрела на него так, будто тонула, и он был единственным, что могло спасти её в этом бурном потоке, грозящем лишить разума.

- Когда ты смотришь на меня так, я чувствую себя человеком, - низким голосом прошептал мечник.