Крылатая гвардия

Где они? К сожалению, никто не знает, как будто были переданы на выставку обороны Ленинграда, но теперь этой выставки нет и где остатки «Чайки» — неизвестно. Жаль… Может быть, всё-таки удастся найти?..

Ну, а как себя чувствовал после тарана сам Севастьянов? Когда от удара младшего лейтенанта выбросило из кабины, он сначала летел затяжным прыжком, не раскрывая парашюта, подальше от падающей машины, а потом дернул за кольцо и начал медленно опускаться. Теперь всё в порядке: под куполом парашюта родной Ленинград.

Первое, что отчетливо увидел Алексей, была заводская труба, и он тут же ударился, упав на крышу, а оттуда скатился, — к счастью, на мягкую кучу шлака; одной унты не было на ноге, видимо сорвало.

— Стой, гад! Ни с места!

…В дневнике «красных следопытов» появилась такая запись, сделанная на Невском заводе имени В. И. Ленина со слов очевидцев:

«Однажды мы наблюдали воздушный бой, который развернулся как раз над Невской заставой. С замиранием сердца следили за нашими самолетами, которые отбивали налет вражеской авиации. Один из них кружил возле фашиста. Вдруг наш самолет резко развернулся и пошел в лоб на гитлеровскую машину. Вот это удар! Мы уже не могли в темноте различить, куда падал наш самолет, а куда — вражеский.

Вскоре над цехами проплыл парашют. Значит, кто-то с разбитого самолета опускался на заводской двор. Мы успели заметить, что летчик был в свитере, без формы. Решили: гитлеровец! Вооружились, кто чем мог, и бросились к угольному складу, где спустился летчик. Скомандовали:

— Хенде хох! (Руки вверх!)

— Да что вы, братцы, — отвечает летчик. — Я свой, русский.

А рабочие и говорят:

— Знаем мы вас, так сказать любой гад может. Сдавайся — и всё тут.

Алексей Севастьянов рассказывает рабочим Невского машиностроительного завода имени В. И. Ленина о том, как проходил воздушный бой. 1941 год.

Никакие уговоры не помогли. Летчик был обезоружен, связан и приведен в заводской штаб. Никаких документов пленный предъявить не смог, сказал, что они остались в кителе. Вызвали командира из штаба фронта. Приехал офицер и сразу узнал одного из своих лучших летчиков, — фамилия его была Севастьянов, тогда нам совсем неизвестная. Мы извинились, почувствовали себя виноватыми.

— Молодцы, товарищи, — успокоил Севастьянов, — действовали правильно! Так поступайте и в дальнейшем!

Славного летчика мы проводили со всеми почестями и с тех пор считаем его членом нашего коллектива: защищал завод, был на заводе, да еще и попал к нам не через проходную, а прямо с воздуха».

После рапорта о ночном поединке Севастьянов поехал в здание, где шел допрос пленного командира «Хейнкеля».

— Вот кто вас сбил, — генерал кивнул головой в сторону Севастьянова.

— Такой молодой? — спросил немец.

— Молодой, да удалой, — улыбнулся генерал и, обращаясь к переводчику, добавил: — Да вы не переводите, всё равно не поймет…

Фашистский летчик протянул лейтенанту руку. Алексей отвернулся и подошел к окну. Прохожих на улице было совсем мало.

Вскоре в деревню Холм Калининской области ушло письмо с обратным адресом полевой почты.

«Здравствуйте, дорогие родные, мама и Витя! — писал А. Севастьянов. — К великой моей радости, я сегодня получил от вас письмо. Действительно, это очень большая радость, потому что из письма я узнал о том, что вас фашистское зверье не тревожило и живете вы хорошо. У меня жизнь протекает тоже хорошо. Это вы можете судить по тому, что почти каждый ленинградец знает мою фамилию. Это всё из-за того, что я ночью сбил фашистский самолет, который упал в самом городе.

Здоровье у меня отличное. Настроение, как и у каждого патриота, хорошее и уверенное.

Прошу прислать все адреса братьев, если они у вас есть.

Желаю плодотворной работы, хорошего здоровья.

Крепко целую вас.

Ваш Алексей».

Это письмо каждый следопыт переписал в свой дневник и каждый знал его наизусть. Больше ни одного письма Алексея, ни одной записки, ничего, что связано с самим летчиком, найти не удалось. Зато приходило много писем от однополчан Севастьянова, от командиров и молодых летчиков гвардейской части, в которой он служил. Все стремились помочь юным ленинградцам в их благородной работе.

На карте поисков появились новые точки, в дневниках — новые записи.

Очень много интересного узнали от капитана И. П. Голубева — он был техником самолета Севастьянова — и Героя Советского Союза В. А. Мациевича, — боевого друга Алексея.

Василий Антонович рассказал:

— Родился Алексей в год Октябрьской революции, был пионером, комсомольцем, девятнадцати лет поступил в военное училище. Каков он собой? Высокий, статный, красивый, настоящий гвардеец. Летал он на самолетах разной конструкции, летал хорошо и днем и ночью, отличный стрелок и штурман.

Сам принимал участие в ремонте самолетов, а ведь они часто приходили из боя пробитые и разбитые…